Дигенис Акрит - страница 29
—
То место было в Сирии, от нас неподалеку,—
240 Не знаю, стало что со мной: огнем пылало тело,
Заполонила страсть меня, росла неудержимо,
И лишь пришлось[366] короткую нам сделать остановку,
Возжаждал взор мой красоты, а слух мой — сладкой речи,
Объятий руки жаждали и поцелуев губы;
245 Дал волю недозволенным запретным я поступкам,
И совершились все дела, исполнились желанья,
И беззаконием была осквернена дорога
Из-за поддержки сатаны, из-за души беспечной,
Хоть, как умела, девушка противилась насилью,
250 Взывая к богу и зовя родительские души.
Вот так-то недруг вечный наш и покровитель мрака,
И рода человеческого злобный ненавистник
Заставил позабыть меня о том, что есть всевышний,
О том, что страшный суд придет, настанет час возмездья,
255 И наши сокровенные откроются проступки
Пред ликом светлым ангелов и перед каждым смертным.
И снова мы пустились в путь, достигли Халкургии,
И соблазнителя ее мы вместе отыскали
(А отрок этот сыном был стратига Антиоха,
260 В плену томился тот стратиг и смерть у персов встретил)[367];
Ведь спас когда я юношу от страшного Мусура,
Перед лицо ему свое явиться не дозволил,
Но беззаконие его пред всеми обнаружил
И передал спасенного друзьям своим на время,
265 Чтоб он, пока я не вернусь, остался вместе с ними[368].
«Запомни: коль от девушки избавиться захочешь,
Клянусь спасителем Христом,— не жить тебе на свете!»
И приказав, чтоб девушку он обижать не вздумал,
И много наставлений дав, его я там оставил.
270 Теперь же снова приказал ему, чтоб не бесчестил,
Но в жены взял ее себе, согласно обещанью.
И рассказал тогда друзьям, как девушку я встретил,
Как мною спасена была она от аравитов;
Что ж не годилось говорить — я обошел молчаньем,
275 Чтоб не терзался юноша сознанием позора.
Богатство все великое им передал обоим,
Которое взяла она, оставив дом свой отчий;
Вернул обоих скакунов, что им принадлежали,
И вновь заставил юношу поклясться перед всеми,
280 Что никогда не нанесет он девушке бесчестья.
И вслед за тем вернулся я назад к своей супруге,—
В то время середина уж апреля приближалась,
И обвинитель был со мной — вины моей сознанье.
Оплакивал я с горечью поступок тот запретный,
285 На солнце стоило взглянуть — глядел в свою я душу
И стыдно было, что ущерб ей причинил великий.
Решил я в скором времени переменить жилище,
Ведь знала хорошо она[369] о связи беззаконной,
И, вот; уйдя со старых мест, пошли искать мы новых».
Книга шестая
О подвигах бесчисленных[370] шестая эта книга,
Пойдет в ней речь о чудесах Акрита Дигениса,—
Он сам о них рассказывал, беседуя с друзьями.
* * *
Когда бы среди месяцев[371] царя избрать хотели,
5 То май бы сделался царем над месяцами года:
Ведь слаще всех земных красот[372] краса младая мая,
Растений всех живой он глаз и цветников сиянье,
Лужайкам прелесть придает, дарит румянец вешний,
Чудесно навевает страсть, влеченье пробуждает;
10 Способен ясным небесам он землю уподобить,
Цветами роз ее покрыв, нарциссами украсив.
И, вот, когда тот месяц шел, столь сладостный и дивный,
Переселиться я решил со спутницей своею,
С женой прекрасной, дочерью прославленного Дуки.
15 И с ней мы луга одного чудесного достигли,
На том лугу палатку я установил и ложе,
Вокруг растенья посадил, одно другого краше.
Росли в том месте тростники, поднявшись вверх высоко;
Родник прохладный бил ключом посередине луга,
20 Ту местность влагой орошал, на ручейки разбившись;
И птицы всевозможные средь рощи обитали:
Встречался там ручной павлин, и попугай, и лебедь,
И слышно было как поют на ветках попугаи,
По водам плыли лебеди, прогуливались важно,
25 Гуляли, крылья распустив, павлины меж цветами,
И крылья эти красками цветы напоминали[373].
И прочие пернатые, летали, где хотели,
И по деревьям, по ветвям порхали беззаботно.[374]
Но ярче всех была краса той девы благородной[375],
30 Павлинов превзошла она, цветы затмила блеском.
Таков был цвет лица ее, что спорил он с нарциссом
И розой распустившейся казались ее щеки,
И губы розовый бутон напоминали свежий
В ту пору, когда чашечка начнет приоткрываться.
35 А локоны ее вились над самыми бровями,
И излучали свет они, и золотом лучились.