Дикая лошадь под печкой - страница 11

— Видал? — гордо спросил он, снова вставая на ноги. — Здорово у меня получается? Только знаешь, Понарошку, почеши мне, пожалуйста, спину. Кувыркаться всё-таки больно… Ай-яй!

Принц Понарошку хмыкнул:

— Подумаешь, кувыркаться! Сравнил тоже! Ну, Хвостик! Кувыркаться каждый малыш умеет. А тут летать, понимаешь? Летать! Этого никто не умеет, кроме меня. Пойми, Хвостик. Я единственный летающий человек.

Только тут Хвостик наконец удивился:

— Ай-яй! А я про это не знал.

— Да конечно же! Летать не может ни один человек. Только птицы летают, да пчёлы, да ещё майские жуки. И я.

Хвостика эти сведения ошеломили. Он подумал ещё немного и вдруг проговорил озабоченно: А может, ты… ай-яй! Может, ты…

— Что ты хочешь сказать, Хвостик?

— Может, ты… ай-яй, это было бы ужасно! Что скажет Якоб Борг?

— Что было бы ужасно, Хвостик? О чём ты?

— Может, ты… вовсе не человек, Понарошку? Может, ты птица?

И встревоженный ослик даже обежал вокруг своего товарища, чтобы оглядеть его как следует со всех сторон. Потом покачал головой и сказал с облегчением:

— Нет, ты не птица. Подумал ещё и добавил в утешение: — А если птица, то ужасно смешная.

Принца Понарошку даже досада взяла.

— Какой ты, Хвостик, всё-таки глупый! Ну какая же я птица? Я просто умею летать. Летать, как птица.

И он опять оттолкнулся от земли и сделал несколько кругов над парком, потом перешёл в пикирующий полёт — вот-вот врежется в луг, — но над самой травой выровнялся и всё кричал, всё кричал:

— Я умею летать! Я умею летать!

Он делал повороты, спирали и петли. Одну даже мёртвую петлю. Он порхал над деревьями и пугал птиц в гнёздах. Потом вдруг взмывал под самые облака. Совершил небольшую посадку на крыше дома и полетел дальше вдоль телеграфных проводов.

Ослик следил за ним взглядом, пока не устала шея. Наконец ему стало скучно вертеть головой.

— Ай-яй, — вздохнул он. — Одни могут летать, зато другие умеют кувыркаться.

И он стал тренироваться в кувыркании. И после каждого кувырка чесался спиною о ствол бука, чтоб не было больно.

Понарошку летал над парком почти до темноты. В сумерках он едва не столкнулся с ласточкой. Пришлось совершить вынужденную посадку. При этом он порвал штаны, и дома Катенька стала его ругать:

— Боже, что у тебя за вид! Опять где-нибудь баловались?

— А вот и нет! — важно ответил Хвостик. — Просто Понарошку пришлось совершить вынужденную посадку, вот он и порвал штаны.

— Вынужденную посадку? Это ещё что? — не поняла Катенька.

Пришлось Понарошку всё объяснить: как он обнаружил, что умеет летать, как он носился над парком вперегонки с птицами. Но все решили, что он сочиняет. Кроме, конечно, Хвостика, ведь тот всё видел собственными глазами.

— Ладно, — сказал тогда Принц. — Не верите — смотрите сами.

И вышел на середину комнаты.

Все как зачарованные уставились на него. А Понарошку раскинул руки, слегка взмахнул ими, как птица крыльями. Потом взмахнул сильней. Ещё сильней.

Он махал, он бил руками по воздуху, всё быстрей, всё отчаянней — но ни на сантиметр не отрывался от пола.

Да, вот это была неудача.

Панадель за живот схватился от смеха.

— О-хо-хо, ну и летает, смотрите-ка! Ой, не могу! Да как быстро, как высоко! Ну и ну! У меня прямо голова кружится от одного смотрения, ха-ха-ха!

И другие тоже стали смеяться.

— Я умею летать, умею! — кричал Принц Понарошку чуть не плача. — Хвостик же видел! Я только сегодня летал!

— Ах, Понарошку, — успокоила его Катенька, — так не бывает. Человек не может летать. Ты просто музыкант, артист, у тебя богатое воображение, в этом всё дело. А Хвостику могло и показаться. Он ведь всему готов верить.

— Размечтался! — сказал Пана дел ь. — Знаешь, вредно тебе так много тренькать на пианино. Вон уже бредить начал.

Хвостик был озадачен.

— Мне показалось, я вправду видел, что он летал, — пробормотал он. — То есть, я хочу сказать, мне не показалось, что я видел… Ай-яй!

Он почувствовал, что совсем запутался, и замолчал. Принц Понарошку был в отчаянье. Он не мог понять, почему ему на этот раз не удалось взлететь. Может, слишком много народу на него смотрело? И никто не хотел ему верить? Вечером он завёл об этом разговор с Якобом Боргом.