Дикий Восток. 1910. Часть 1 - страница 26

Торопов в первую секунду просто растерялся. Потом еще пару мгновений ждал, что старик, отфыркиваясь и матерясь во все горло, выплывет с невеликой глубины. Но речная гладь оставалась совершенно спокойной и прозрачной. Заглянув в нее, он увидел, что оглушенное тело рыбака с безвольно раскинутыми в стороны руками медленно тащит течением вниз. Больше терять времени было нельзя. Мигом, скинув кирзачи и куртку, с лежащим в ее кармане оружием, он прыгнул в реку и, ухватив старика за рубаху, потянул на себя.

Далее всё было уже делом техники. Вытащив старика на берег и перевернув лицом вниз, хорошенько встряхнул неожиданно легкое тело, как пса за шкирку. У спасенного из горла сразу хлынула вода. Старик шевельнулся и заперхал, его вырвало на песок жуткой сивухой.

Отвернувшись к реке, Тема заметил, что лодка, выровнявшись, постепенно всё дальше уносится сильным течением. Пришлось, пробежавшись вдогонку и с разбега залетев в холодные воды Иртыша, вплавь добираться до нее и потом на веслах выгребать к берегу.

Вытащив плоскодонку подальше на песок, он вернулся к неудавшемуся утопленнику, бородатому с запавшим беззубым ртом старику, с которого продолжала ручьями течь вода. Лысая голова блестела на солнце. Кустистые седые брови, выцветшие бледно-голубые, водянистые, подслеповато щурящиеся глаза бездумно и как-то отрешенно смотрели на своего спасителя.

От старика несло таким крепким перегаром, устойчивым даже после случайного утреннего купания, что Тёма, соединив это наблюдение с увиденным ранее и найденной на дне лодки почти пустой чекушкой, сделал очевидный вывод. Рыбак, вырученный им, без сомнения, был крепко пьян.

— Ты чего же, дед, бухаешь прямо на борту? Все нормы судоходства нарушаешь. Жить надоело? — Заметив с облегчением, что спасенный приходит в себя, раздраженно проговорил Артем.

— Кхе-кхе, — только и услышал он в ответ.

— Алкашня, ёпрст. — Буркнул недовольно.

— А ты хто таков будешь-кхе? Думашь, коли вытащил, кхе-кхе, так и лаяться облыжно можешь, маткин берег, батькин край!? — Неожиданно прорезался скрипучий, какой-то каркающий голос.

Не получив никакого ответа, он медленно, словно нехотя приподнялся и сел на еще холодный по раннему часу песок. Подумав, добавил.

— Вишь, ноги у меня болять от речной мокряди. А правая — зараза, и вовсе как стрельнёт, так хоть вой. Вот и оступился. Башкой стукнулся, — он осторожно коснулся пальцами все еще медленно кровящего затылка, — от того и на дно пошел кулем. Спаси тя Бог, мил человек, что выручил старика. — И у него на глазах заблестели слезы.

Такие резкие переходы от грубости к умилению не обрадовали Торопова, а скорее насторожили. «Он еще и псих, что ли, в придачу к пьянству?»

— Лодку твою я вернул. В другой раз не тормози и не бухай пока на воде.

— Не могу. Говорю же, ноги болять, ломит их — заразу, от сырости и холода. Только и спасаюсь беленькой.

— Решай сам, дед, — только и оставалось Артему махнуть рукой. — Выходит, нельзя тебе на реку.

— Куды ж я от нее, родимой. Иртыш меня и кормит, и поит. Рыбки наловлю, продам, вот и шкоробчу, калека, себе на пропитание.

— Что ж ты так, в одиночку? В твоем-то возрасте?

— А что делать, сердешный? Один я остался на швете. Помощников Бог не дал…

Холодный речной ветер стал пробираться под мокрую одежду и Артём, вспомнив о костре, предложил старику пойти к огню и обогреться. Насобирав ещё дров, Тёма скинул мокрую одежду, с удовольствием надев сухую и теплую афганку. Отжав штаны и рубаху отжав, повесил их сушиться на ветки прибрежного ивняка. Старик сделал то же самое. Вот только переодеваться ему было не во что и пришлось сидеть, трясясь от холода и озноба, губы деда посинели, но огонь своим теплом спасал обоих.

Артем по привычке глянул на часы и понял, что "монтана" скоропостижно скончалась, хлебнув светлых вод Иртыша. И чтобы блестящий браслет из нержавейки не вызвал лишних вопросов у невольного компаньона, он, отойдя в сторонку и широко размахнувшись, закинул часы подальше в воду. "Вот смеху то будет, когда археологи их откопают" — пронеслось в его голове.

Пока ветер и солнце делали своё дело, возле костра текла неторопливая беседа. Торопов, придумывая на ходу правдоподобную легенду о себе, старался больше узнать о собеседнике и окружающей жизни. Спасенный назвался Митричем. По причине отсутствия зубов, говорил он медленно, невнятно и неразборчиво, постоянно пришепетывая. И выглядел сморщенным ветхим старцем.