Дикий Восток. 1910. Часть 1 - страница 43
Славка разделся и лег на диван. Закрыл глаза, но перед мысленным взором бесконечной каруселью кружились образы прошлого, ставшего настоящим. Если для Артема перенос прошел почти незаметно, то для Хворостинина, буквально «болевшего» этой эпохой с самого детства, погружение в дореволюционный Омск стало настоящей бомбой. Сон не шел. Искрутившись на чистых простынях, Вяче измучился, не в силах преодолеть возбуждение, которое накачивало его кровь суматошной, буйной силой, с избытком перекрывая накопившуюся усталость.
«Да что я мучаюсь!» — родилась в его голове здравая мысль. — «Тёма спит. И пусть. А мне зачем? Возьму чуток денег и схожу, проветрюсь».
Быстро собравшись и старясь не шуметь, чтобы не разбудить спящего глубоким сном друга, Вячеслав достал шнурок из Тёминого вещмешка, привязал его за ключ. Затем, аккуратно закрыв дверь на замок, забросил ключ под дверь внутрь комнаты, оставив маленький кусок шнура торчащим снаружи. Это могло помочь вернуться, не разбудив друга, и в то же время Артём тоже мог выйти по необходимости. После Славка бодро поскакал вниз по широким ступенькам.
Никакого конкретного плана действий у него не имелось. Если кто-то разумный спросил бы его в то время, зачем и куда он направлялся, то Вяче просто не нашелся бы с ответом. Пожалуй, просто погулять, посмотреть. Время едва перевалило за четыре пополудни, и на небе все еще ярко светило выглянувшее из-за туч сентябрьское солнышко. Буйно растущая вокруг зеленая трава и листва на деревьях не подавали и признаков осеннего увядания. Золото березового листопада поджидало омичей впереди.
Проходя вдоль берега Омки вниз по течению, Славка собрался выйти к Любинскому проспекту. Послеобеденный дождь — обычное для этого времени года явление в Омске — оставил много неглубоких и еще почти прозрачных луж. Еще недавно сухая земля от набранной воды не слишком раскисла, а дощатые тротуары и вовсе преобразились, освободившись от привычной городской пыли и грязи.
Зато на самом проспекте царила почти чистота и благолепие. Булыжники мостовой блестели от влаги, рассыпая тысячи солнечных бликов, разве что лужи и здесь оставались на своих местах — нормальную канализацию пока в Омске сделать не удосужились.
В торговые лавки Славка заходить не спешил, зато от удовольствия изучения витрин отказаться не смог. Ведь в конце девяностых годов это искусство было практически утрачено. А жаль… Красиво украшенная витрина — значительная часть продажи. В начале двадцатого века стеклянные фасады магазинов были, конечно, не столь масштабны, как в эпоху позднего Союза, но всё же имели место быть.
И вот теперь Хворостинин брёл, вертя головой и изучая броские вывески и выставленные на всеобщее обозрение товары в витринах торговых заведений по обеим сторонам проспекта. Товары со всего света с широчайшим выбором по странам, производителям, качеству и ценам предлагались за наличные и в кредит.
Лавок всех направлений, сконцентрированных на ограниченном пространстве Любинского проспекта, хватало с избытком. Выбрать даже самому взыскательному клиенту действительно было из чего. Граммофоны, костюмы, чайные, скобяные, продуктовые… Но Славка почему-то остановился перед вывеской салона дамских головных уборов. Витрина на удивление оказалась почти не украшена. Но не эта аномалия приковала его внимание. А нечто прекрасное и отнюдь не прагматическое.
Девушка за окном расставляла и вешала товар на подставки и манекены, сделанные из дерева и папье-маше, вдумчиво осматривая и поправляя каждую шляпку. Её густые темные, вьющиеся крупными волнами волосы, уложенные по моде того времени в высокую прическу, открывающую лебединую шею, создавали потрясающий контраст с белоснежно-чистой кожей и яркими, чувственными губами. Огромные ярко-синие глаза в обрамлении пушистых ресниц и собольих изгибов бровей сияли каким-то неземным блеском и глубиной.
Тонкие черты лица выдавали в незнакомке скорее барышню из благородных, нежели простолюдинку. Это показалось ему странным… хотя, может, она хозяйка этого салона? Наряд девушки, пусть и идеально чистый, смотрелся скромно и просто. Белоснежная блузка с длинными рукавами. На шее, поверх воротника-стойки, скромная брошь на муаровой шелковой ленте, выполненная пусть и не без изящества, но украшенная лишь небольшой пластинкой шлифованного синего, в тон глаз лазурита. Темная и длинная, под грудь юбка в тон к ленте завершала наряд, точнее, видимую его часть.