Дикий Восток. 1910. Часть 1 - страница 49
— Это магазин дамских шляп, Кузнецов! Ты же сам сказал, что первый день в городе и никого не знаешь, зачем тебе дамские головные уборы?
— Не знал, что в России запрещено стоять и смотреть на товары в витрине. И я ничего противозаконного и оскорбительного не делал!
— А вот согласно показаниям трех свидетелей ты — негодяй, нагло и вызывающе вел себя по отношению к девице благородного происхождения Белозеровой Варваре Дмитриевне, работающей в вышеназванном модном салоне, и тем доставил сей благонравной девице много неудобств своими сальными взглядами, ухмылками и домогательствами.
— Но позвольте, я просто стоял у магазина, — начал зачем-то оправдываться Хворостинин, повторяя только что произнесенное объяснение.
И все же в душе его странно затеплело, когда было названо имя незнакомки. «Вот оказывается, как тебя зовут, Варвара, Варенька, прямо как в сказке про Варвару-красу, длинную косу».
— Ма-алчать! Говорить будешь, сукин сын, когда я тебе разрешу, а пока права открывать тебе рот я не давал. Отвечать надо только, когда прикажу.
Страж закона некоторое время задумчиво разглядывал арестанта, потом продолжил допрос.
— Смотрю я на тебя, Кузнецов, что ты за хрукт, и не верю ни единому твоему слову. Ну какой из тебя крестьянин? Ты, поди, корову за титьку и не держал ни раза. Дерешься ты справно, не спорю. Но опять не по-нашенски. На манер аглицкого бокса. Я такое в цирке только и видел. Где ж хлеборобу от сохи поднабраться таких ухваток? Ась? Не подскажешь? Может, в самом деле, ты из цирковых борцов? Дороден, эва сколько мяса наел…Сразу видать, силищи у тебя вдоволь, поди и подковы ломать горазд?
Боксером Славка, сказать по правде, не был. Так, освоил кое-что. Пять лет назад, уже участь в универе, он, осваивая разные злачные заведения, начал с избыточной регулярностью попадать в разные передряги. Здраво обдумав варианты, в итоге пришел к своему старому наставнику — кандидату в мастера спорта по боксу.
Сан Саныч Кауров до начала девяностых работал в их школе учителем географии и еще тогда, в конце восьмидесятых, прямо на уроках обсуждая со старшеклассниками будущее, точно спрогнозировал все негативные последствия затеянной Горбачевым Перестройки.
После развала Союза учитель ушел в «бизнес» к своим товарищам — боксерам, но своих бывших учеников не забывал и всегда был готов помочь словом и делом. Так что легко отозвался на просьбу Хворостинина и за пару месяцев тренировок в зале помог тому наработать пару связок и одну «коронку».
Но сейчас такая история пришлась бы явно не ко двору. Глядишь, еще душевнобольным определят и в «желтый дом» отправят… Так что Хворостинин просто ничего не ответил. А к благородному цирковому искусству он тем более касательства не имел никогда. И проверить эту версию уряднику не составило бы труда — здание цирка располагалось в те годы совсем недалеко, у Железного моста, на этом — правом берегу Омки.
Любые оправдания все равно ничего бы не дали, а придумать что-то убойное и стоящее вот так — сходу — у него не получалось.
— Опять же выбрит гладко, стрижен ровно. Сыт, румян. Отколь у крестьянина такая кормежка. Шалишь, я мужиков знаю! Не из таковских ты, Кузнецов!
И снова Славка отмолчался. Во-первых, не факт, что открой он рот, и его не начнут избивать за строптивость и упорство в отстаивании своей версии событий, а все к тому шло. Во-вторых, было не ясно, отчего бы и не быть грамотному и дородному с крестьянским происхождением.
В начале двадцатого века происхождение и принадлежность к сословию значили уже куда меньше, чем полсотни лет назад, хотя бы даже в середине девятнадцатого.
Блуждающий взгляд Славки, зацепившись за яркую черно-желтую ленту, сосредоточился на кружке светлой бронзы с искусно отчеканенным лысоватым старческим профилем. Почему-то ему показалось важным именно сейчас немедленно разобраться с возникшей загадкой прошлого Фрола Фомича. Словно в этом мог скрываться ключ к выходу из сложившейся отчаянной ситуации.
Или виной тому — давняя привычка детально разбираться со всеми попадающими в поле его зрения раритетами? Или, что еще хуже в создавшемся положении, сознание просто отказывалось принимать действительность происходящего, принимая всё как игру или крайне реалистичную постановку.