Диктатор Пётр - страница 22

– Нет, нет, не надо порционно! – запротестовал Вася и заторопился поскорее накладывать себе на тарелку.– Это давайте есть беспорционно, потому что оно нам даром досталось!

– Хотя разочек в жизни поедим как следует!..– горячо поддержала брата Нюня, с ужасом глядя, сколько он себе накладывает.

– А ветчина осталась? – рыскала бабушка по тарелкам и замасленным бумажкам.– Ни кусочка, ни кусочка!

Сидели, ели и хвалили хороший характер тетки.

– Другая бы с собой взяла, а она нам оставила,– говорила Ольга, выбирая на столе глазами.– И вот теперь, благодаря ей, мы сидим и едим. А наш сумасшедший Петька чуть на улицу ее не выгнал: туда не сядь, там не стой, здесь не ходи… Стал прямо ненормальный!

– И другая бы обиделась, а она нет,– сказала бабушка, ковыряя вилкой в жестянке из-под консервов.

– А когда они будут ехать обратно,– рассуждал Вася,– тогда опять всего накупят и нам опять на другой день много всего останется.

– А когда бабушка Надя будет обратно? – спросила Нюня.

– Хоть бы скорей! – сказал Вася.

– Если ее дочь Катя жива и поправляется, тогда не скоро: погостит там у нее,– объяснила Ольга.– А если Катя, не дай бог, умерла, тогда-то скоро: дня через четыре будет обратно.

– Наверное, уже умерла,– уверенно заметил Вася.

– Тогда, значит, на той неделе надо тетю Надю ожидать здесь,– высчитала Нюня.

– Вася,– сказала бабушка со стороны.– Ты жуй хорошенько, иначе не пойдет в пользу: как зайдет, так и выйдет цельным куском.

– Он спешит,– проговорила Нюня, все время отставая от брата.

– Ты сама спешишь! – огрызнулся Вася и весело прибавил: – Вот если бы дядя Петя увидел сейчас, как мы тут отхватываем!

– Ты потише,– испуганно предупредила его Нюня.

Она покосилась на дверь в столовую и окаменела, с длинной рыбиной, захваченной за середину ртом, точно кошка с хорошей добычей.

– О-ди-ча-лые!!! – проскрипел в этот момент в дверях желчный стонущий вопль. – Жж-ре-те???

Толкая впереди себя стул и навалясь обеими руками на его спинку, к ним в комнату неравномерными скачками паралитика въезжал Петр, худой, черный, в одном белье, босой, с безумно вытаращенными глазами. Подъехав к свободному месту у стола, он сперва нацелился, потом с грохотом повалился на стул и костлявой рукой загреб к себе прибор, тем самым как бы присоединяясь к общей семейной трапезе. Затем, прежде чем окружающие успели прийти в себя, он так же сгреб к себе большой кусок свежего хлеба, вывалял его в сливочном масле и с хищным выражением лица стал есть. Очевидно тотчас же почувствовав утомление, он положил голову одной щекой на стол, как на подушку, и продолжал жевать, издавая горлом однотонный певучий звук.

За столом в это время стоял переполох. На него, со страшной быстротой поедающего хлеб с маслом, все кричали и махали руками, как кричат и машут на коршуна, поднимающего сo двора на воздух хорошего цыпленка: люди кричат, а коршун с цыпленком все выше…

– Как он сумел встать! Как он дошел сюда! Вот сумасшедший! Конечно, он сумасшедший! Смотрите, смотрите на него! Он берет второй кусок хлеба, свежего хлеба! Доктор сказал, что хлеб для него, в особенности свежий, первая отрава!

– Он все масло взял! – кричал Вася, когда Петр сгреб к себе всю тарелку с маслом и огородил ее, как забором, рукой.– Все масло! Ему же вредно!

– Мама! – прорезал воздух истерический вопль Ольги.– Мама! Он губит себя! Он умрет! Наш Петя умрет!

Она схватилась руками за лицо и заплакала.

– Петя, Петичка,– встала и подошла к больному мать, ласково трогая его рукой за плечо: – Что ты делаешь! Опомнись! Ты же больной!

– Больной?..– захрипел Петр, лежа одной щекой на столе и тяжело дыша.– А вы и рады, что я больной!.. Вы так вот уже сколько моих порций съели, пока я больной!.. Вы и это все хотели без меня съесть!.. И если бы вы хотя доедали остатки, а то вы, я слышу, уже и новые коробки консервов взламываете!.. Вы роскошествуете, а мне, думаете, приятно второй месяц голодному лежать!.. Довольно голодать!.. Все равно я уже почти что здоровый, кризис прошел…

– Что ты, что ты, Петя, где ты там здоровый, тебе наедаться хлебом никак нельзя! – уговаривала его мать, подсев к нему.– Лучше мы твою порцию отложим, а ты съешь, когда выздоровеешь.