Дин Рид: трагедия красного ковбоя - страница 17

После Бразилии гастрольный маршрут Дина пролегал в Перу и Аргентину. В столице последней, в Буэнос-Айресе, Дин улучил момент и отправился осматривать город в одиночку. Своего импресарио он решил не брать, поскольку тот ему уже изрядно надоел, плюс к тому же у того на уме были сплошь одни женщины. Дин и сам был отнюдь не монахом, однако, когда об этом говорят сутки напролет, надоест любому.

Дин поймал такси и попросил водителя, пожилого мужчину по имени Алехандро, который достаточно сносно объяснялся по-английски, устроить ему экскурсию по городу. Тот, узнав, что везет американца, да еще артиста (к удивлению Дина, его фамилии таксист не знал, поскольку музыкой вообще не интересовался), с удовольствием согласился показать гостю красоты своего города. Они катались больше часа, и за это время таксист не только показал ему многие здешние достопримечательности, но и рассказал о них. Так, Дин узнал, что испанские конкистадоры явно ошиблись с выбором места строительства города, поставив его слишком далеко от реки. Да и сам берег оставлял желать лучшего – сплошное мелководье. Поэтому долгое время пассажиры, прибывавшие в город на судах, вынуждены были добираться до берега сначала на баркасах, а потом пересаживаться в кареты с огромными колесами и ехать по мелководью. И только потом, со строительством канала, эта проблема была решена.

Среди достопримечательностей, которые поразили воображение Дина, оказались Розовый дворец президента, здание Национального конгресса, улица 9 июля, шире которой Дин никогда еще не видел – почти 150 метров в ширину! – и 72-метровая колонна-пирамида, воздвигнутая посреди улицы 9 июля. Хотя насчет последней таксист был иного мнения:

– Это позор нашего города!

– Почему? – удивился Дин.

– А вы что, сами не видите: нелепая пирамида посреди самой величественной улицы в мире. Ведь наш город называют «Парижем Южной Америки», но французский Париж украшает Эйфелева башня, а у нас – вот эта уродина.

Дину сравнение с Парижем понравилось, и он подумал: «Если мне когда-нибудь придется выбирать новое место жительства, я, пожалуй, выбрал бы этот „Париж“. Он еще не знает, что до осуществления этой мечты осталось совсем немного времени.

Когда они объехали весь центр города и прилегающие к нему окрестности, Дин внезапно спросил: «А бедные кварталы в вашем „Париже“ есть?» При этом от него не укрылось то, как округлились глаза таксиста в зеркале заднего обзора. После секундной паузы Алехандро ответил:

– Вы первый иностранец, который просит меня отвезти его в наши трущобы. У нас есть поселок нищеты Вилья Мисериа, но я вас туда не повезу – не хочу вам портить настроение. А вот самый достойный бедняцкий район покажу, благо ехать туда не так далеко.

Бедный квартал Буэнос-Айреса назывался Ла-Бока. Он размещался на южной окраине города на берегу реки Риочуэло. Когда они приехали туда, Дин понял смысл тех слов, которые произнес Алехандро, когда согласился привезти его сюда. Ла-Бока действительно выглядел бедно – убогие двухэтажные дома из досок, сверху обшитые рифленым железом. Но поскольку все эти дома были выкрашены в разные цвета, создавалось впечатление, что квартал выглядит как мозаичная картинка.

– Кто же додумался покрасить дома? – спросил у своего собеседника Дин.

– Как кто – сами же обитатели. Ведь здесь в основном живут моряки и корабелы. Они красили свои суденышки, а остатки краски пускали на свои дома. А кто это сделал первый, теперь уже не узнаешь.

На родину Дин вернулся буквально переполненный впечатлениями. Тот прием, который ему устроили во всех посещаемых им странах, окрылил его настолько, что он решил всерьез заняться изучением испанского языка. Уже тогда ему казалось, что именно с этим континентом будет связано его ближайшее будущее. С другой стороны, Дин впервые осознал, что мир – это не только его родные Штаты, которые он до этого считал чуть ли не пупом Земли. Есть и другие страны, где жизнь не менее интересна и разнообразна и где люди не всегда хорошо относятся к его родине. Как будет вспоминать позднее сам Дин:

«Я впервые увидел, в каких унизительных условиях вынуждены жить люди. Я хорошо помню, как во время поездки по побережью наш автомобиль некоторое время ехал мимо бесконечного ряда жалких хибарок, так называемых сламов. В этих районах царила ужасающая нищета. По песку бродили дети, босые, в лохмотьях, с раздувшимися животами – безошибочным признаком плохого питания. Раньше мне были знакомы эти картины разве что из фоторепортажей об Африке. А теперь я увидел это буквально под боком у своей родины. Старики, такие же оборванные, как и дети, с безучастным видом сидели на корточках. Дети играли в автомобиль: они собирали его из ржавых консервных банок и досок от ящиков, которые были обвязаны шпагатом.