Дин Рид: трагедия красного ковбоя - страница 64
, чтобы показать «гибкость» линии ФБР, Гувер отдал распоряжение переименовать ИК: дать ему более нейтральное название – «резервный индекс». В него входили порядка 18 тысяч человек, среди которых были представители самых разных профессий: ученые, артисты, учителя, врачи, военные, журналисты, юристы и т. д. С 1962 года туда был занесен и активист черного движения Мартин Лютер Кинг. Так что Дин попал в достойную компанию.
– Как я понял из твоего рассказа, этот парень от своих идей так легко не отступает? – спросил Салливан, когда Банни закончил свой рассказ.
– Да, упертый тип, – подтвердил вывод шефа Банни. – Даже с отцом поссорился на идейной почве. Так что сделать из него второго Фрэнка Синатру или Элвиса Пресли не удастся.
Оба упомянутых артиста долгое время работали на ФБР как осведомители, о чем простые американцы узнают только много лет спустя – уже после их смерти. Кроме этого, в творческой среде у ФБР были и другие стукачи: например, знаменитый мультипликатор Уолт Дисней или актер, а впоследствии президент страны Рональд Рейган (последний был секретным информатором под кодовым номером Т-10).
После слов Банни в разговоре наступила короткая пауза. Она понадобилась Саливану, чтобы свернуть газету с очистками от карандашей и бросить ее в мусорную корзину, стоявшую у него под столом. После чего беседа была продолжена. Возобновил ее Банни, который предложил:
– Может, стоит применить к Риду активные мероприятия? В случае с Кингом это неплохо получилось.
Банни имел в виду недавнюю, январскую, операцию, когда жене Кинга Коретте была подброшена магнитофонная лента, где ее муж якобы уличался в гомосексуальных связях со своим другом Абернети. После этого Кинг впал в глубокую депрессию, его начала мучить бессонница.
Однако Салливан встретил это предложение без особого энтузиазма:
– Ты же сам упоминал, что Рида все знают как бабника, но отнюдь не как гомосексуалиста. Нет, надо придумать что-нибудь потоньше, похитрее. Здесь была бы уместна такая комбинация, которая и тень бы на объект бросила, и следов не оставила.
– Например? – спросил Банни.
– Судя по всему, русским Рид понадобился как агент влияния, – начал развивать свою мысль Салливан. – И он вроде не против им стать. Значит, надо сделать так, чтобы они сами отказались от его услуг. Пусть думают, что он либо работает на нас, либо на ЦРУ.
– А если последние тоже имеют на него виды?
Банни спросил это не случайно. Согласно закону 1947 года ЦРУ не имело права заниматься разведкой внутри страны, однако с конца 40-х, с началом «кампании против красных», власти негласно разрешили цэрэушникам заниматься этим. В итоге в Лэнгли было создано Управление внутренних операций (УВО), которое с 1950 года стало наравне с ФБР собирать свои собственные досье на инакомыслящих американцев. Зная об этом, можно было легко предположить, что у ЦРУ наверняка тоже имелось досье на Дина Рида и цэрэушники тоже могли разрабатывать в отношении него какие-то операции. Но Салливан смотрел на такую возможность скептически.
– С нынешним шефом ЦРУ вряд ли способно на что-то стоящее, – усмехнулся он.
Банни сразу понял, о чем говорит шеф. Во главе ЦРУ тогда стоял вице-адмирал Уильям Рэйнборн, который снискал широкую славу как никудышный руководитель. Он был непрофессиональным разведчиком (всю жизнь прослужил в морском флоте, а перед приходом в Лэнгли руководил программой ракет «Поларис») и стал шефом ЦРУ исключительно по протекции – он был приятелем и земляком-техасцем президента страны Линдона Джонсона.
– Короче, подумай над тем, кому сбросить информацию о том, что Рид – подставной, – продолжил свою речь Салливан. – Это должен быть агент, которому русские полностью доверяют. Например, Федора. (Под этим псевдонимом проходил полковник внешней разведки КГБ Алексей Кулаков, который с 1962 года работал на ФБР.) Кстати, под каким именем проходит у нас Рид?
– Под именем «Ковбой».
– Слишком прямолинейно, – недовольно покачал головой Салливан. – Надо придумать другое имя.
Салливан задумался, устремив взгляд в окно, за которым светило яркое солнце. Пауза длилась примерно минуту, после чего Салливан вновь заговорил: