Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны - страница 18
Получив благословение, офицеры поднялись и обнажили шпаги. Был слышен звук клинков, вынимаемых из ножен. Пять тысяч стальных шпаг, поднятые к небу, засверкали, и, по специальному сигналу, склонились перед императором. Тут же раздалось мощное ура, наполнившее зал таким грохотом, что казалось, будто его своды вот-вот обрушатся всем на головы. Массивные хрустальные люстры задрожали. Овации не прекращались»>50.
Весьма примечательно описание первых военных дней такими «маститыми» дипломатами, как посол Великобритании в России Джордж Бьюкенен. Вот что он пишет: «В течение этих чудесных первых дней августа Россия казалась совершенно преображенной. Германский посланник предсказывал, что объявление войны вызовет революцию. Он даже не послушался приятеля, советовавшего ему накануне отъезда отослать свою художественную коллекцию в Эрмитаж, так как он предсказывал, что Эрмитаж будет разграблен в первую очередь. К несчастью, единственным насильственным действием толпы во всей России было полное разграбление германского посольства 4-го августа. Вместо того чтобы вызвать революцию, война теснее связала государя и народ. Рабочие объявили о прекращении забастовок, а различные политические партии оставили в стороне свои разногласия. В чрезвычайной сессии Думы, специально созванной царем, лидеры различных партий наперебой заявляли правительству о своей поддержке, в которой отказывали ему несколько недель тому назад. Военные кредиты были приняты единогласно, и даже социалисты, воздержавшиеся от голосования, предлагали рабочим защищать свое отечество от неприятеля»>51.
Как всегда, первый удар войны приняли на себя дипломаты воюющих государств. В отличие от германского и австро-венгерского, российскому МИДу удалось организовать цивилизованный отъезд иностранных дипломатов и членов их семей в Берлин через Швецию. Разгром германского посольства в Петербурге и нападения на немецкие магазины и предприятия начались несколько позже.
В своих воспоминаниях о первых днях войны Д.С. Сазонов с гордостью пишет, что «отъезд германских дипломатов из России состоялся благодаря заботливости и предупредительности русских властей в полном порядке и благочинии. В этом отношении он выгодно отличался от отбытия из Берлина нашего дипломатического представительства и некоторых членов русской колонии, покинувших Германию вместе с С.Н. Свербеевым и подвергшихся оскорблениям уличной толпы»>52.
К сожалению, министр несколько приукрасил ситуацию с отъездом германских дипломатов – на самом деле через три дня посольство Германии в Петрограде сожгли, а охранявшего здание привратника убили.
Действительно, выезд российских дипломатов из Берлина и Вены проходил в условиях, приближенных к боевым.
Конец июня в Германии выдался жарким не только в смысле погоды. Берлинские газеты пестрели сообщениями о неминуемой победе над окружающими ее врагами. Любой информационный повод использовался для демонстрации военной мощи – торжественный спуск подводной лодки, новое орудие от Круппа или очередные военные маневры с участием кайзера. Обстановка нагнеталась как в Берлине, так и в Вене.
В обеих столицах чуть ли не ежедневно собирались многотысячные демонстрации с патриотическими лозунгами, на которых представители всех политических партий оттачивали свое пропагандистское мастерство.
Алексей Алексеевич Брусилов в июле 1914 г. находился с супругой на одном из германских курортов. В день перед отъездом супруги присутствовали на местном празднестве дней «Великой Германии», поразившем их своим антироссийским настроем.
«В тот памятный вечер, – пишет А.А. Брусилов, – весь парк и окрестные горы были великолепно убраны флагами, гирляндами, транспарантами, музыка гремела со всех сторон. Центральная же площадь, окруженная цветниками, была застроена прекрасными декорациями, изображавшими московский Кремль, церкви, стены и башни его. На первом плане возвышался Василий Блаженный. Нас это очень удивило и заинтересовало. Но когда начался грандиозный фейерверк с пальбой и ракетами под звуки нескольких оркестров, игравших «Боже, царя храни» и «Коль славен», мы окончательно поразились. Вскоре масса искр и огней с треском, напоминавшим пушечную пальбу, посыпаясь со всех сторон на центральную площадь парка, подожгла все постройки и сооружения Кремля. Перед нами было зрелище настоящего громадного пожара. Дым, чад, грохот и шум рушившихся стен. Колокольни и кресты церквей накренялись и валились наземь. Все горело под торжественные звуки увертюры Чайковского «1812 год». Мы были поражены и молчали в недоумении. Но немецкая толпа аплодировала, кричала, вопила от восторга, и неистовству ее не было предела, когда музыка сразу при падении последней стены над пеплом наших дворцов и церквей под грохот фейерверка загремела немецкий национальный гимн»