Дирижер - страница 16

Капитан на ухо спросил Хозяина:

– Важная птица? Его можно хлопнуть?

– Ты что! – зашипел Портновский. – Это наш Бог – Беридзе Отар Гурамович. Директор автотехцентра «Южный», где продают и ремонтируют «Жигули». Большой авторитетный человек. С ним все считаются: и партработники, и цеховики, и блатные. Это он заказал банкет.

– А парни рядом с ним?

– Его племянники Георгий и Ираклий Давиташвили. Росли без отца, Беридзе их воспитал. Они помогают Богу в рискованных делах. Их тоже не трогай.

– Тогда нам бы жирного цеховика.

– А я тебя для чего знакомлю? Гулянка пойдет, народ напьется, и пусть Рыжая вертится. Тут самые толстые кошельки побережья.

Одной из последних в зале появилась статная грузинка в черном вечернем платье, отделанным белым кружевом. Она вела под руку стройную молодую девушку в красном платье на бретельках с жемчужным ожерельем на груди. Портновский ринулся им навстречу, а Беридзе картинно расставил руки.

По шепоту гостей Санат узнал, что это жена Отара Гурамовича, Нана Ревазовна, и их дочь Лия. Девушка только что окончила Московскую консерваторию и прилетела домой. Она главная виновница сегодняшнего торжества, празднуется ее день рождения.

Беридзе со словами «моя красавица» обнял Лию, представил гостям и усадил по правую руку от себя. Задвигались стулья, гости расселись вокруг большого стола, и начался торжественный ужин.

Подружка Саната официантка Лана обслуживала торцевую часть стола, где расположилась семья Беридзе и самые важные гости. На ее лице читалось недовольство: хлопот много, а вместо чаевых получишь разве что замечания от Хозяина, который сидит тут же и всё подмечает.

Зазвенели бокалы, застучали столовые приборы, музыканты перешли к обычному ресторанному репертуару. После каждой песни звучали тосты гостей. Присутствующие высказывали уважение Отару Гурамовичу, его семье, поздравляли Лию с днем рождения и преподносили девушке подарки. Подпольные дельцы дарили лучшие образцы своего производства. На отдельный стол складывались коробки с шубой, одеждой, обувью, ювелирными украшениями, нарядными аксессуарами, которые дополнялись денежными пакетами цеховиков, производивших дефицитную мелочевку.

Главные гости располагались лицом к небольшой сцене, на которой выступали музыканты. Лию обременяло всеобщее внимание, да и подарки девушку не радовали. Чтобы оценить ее настроение Санату не требовалось видеть ее лица. Он слышал ее вздохи, отдельные реплики, вынужденные слова благодарности.

Когда публика разогрелась спиртным, начались танцы. В ход пошли громкие ритмичные песни. К этому моменту музыканты, воспользовавшись перерывом, накатили как следует и захмелели не меньше гостей. Только Санат оставался трезвым.

Он слышал, как Коваль, пытаясь импровизировать, пропускает аккорды, трубач не вытягивает долгие ноты, поющий бас-гитарист глотает слова, а вошедший в раж ударник совершенно не к месту «вываливает ведро картошки на барабаны». Однако ресторан не филармония, развеселившаяся публика не замечала огрехов.

Неожиданно среди ресторанного гомона Санат уловил женскую фразу: «Пьяный балаган. Только один играет чисто». Грустная именинница выдохнула горькую иронию тихо, словно озвучила собственные мысли. Он посмотрел на девушку и виновато поджал губы. Они обменялись понимающими взглядами.

Перед следующей песней Санат убавил на усилителе громкость гитар, отключил микрофон осипшему Борису, подключил свой, а Смирному за ударными приказал не скакать впереди паровоза. Изрядно выпивший Коваль не возражал. Он знал, что в ответственный момент Дирижер исправит ситуацию.

Пальцы Саната пробежались по клавишам, чистые ноты разлетелись по залу. Дирижер наклонился к микрофону и начал исполнять песню Пугачевой «Маэстро». Он играл основную партию, сознательно заглушая коллег, и когда пропел: «Пусть мы далеки, как «да» и «нет», и рампы свет нас разлучает, но у нас одна, да-да, одна святая к музыке любовь», поймал одобрительный взгляд Лии.

Допеть ему не дали. Из-за стола поднялся Беридзе и по-хозяйски постучал вилкой по бокалу. Гости смолкли. Санат прервал песню.