"Диссертация" лейтенанта Шпилевого - страница 9

Я обещал переговорить с начальством, а председатель уже показывал мне новый клуб, питомник, сады. У меня возникло подозрение, что к Пасивиной он нарочно вел меня кружным путем, чтоб побольше показать местных достижений. Разумеется, мне хотелось скорее узнать что-нибудь о Петрищеве, но председатель с таким пылом рассказывал о своих делах, что я, увлекшись его красноречием, охотно осматривал все достопримечательности Слободского.

Мы подошли к белому домику за невысоким плетнем. Еще на улице нас увидел чумазый мальчишка с вылинявшими на солнце растрепанными волосами. Сверкая пятками, он бросился в глубину двора, откуда донесся его голос:

— Мама, дядя Игнат пришел.

— Дядя Игнат — это я, — пояснил председатель.

Навстречу вышла женщина с милым добрым лицом, на котором очень симпатично лучились едва заметные морщинки.

— Добрых гостей — просим в дом, — сказала женщина.

— Погоди, Нюра. Вот привел я к тебе флотского офицера…

— А какие у меня могут быть с ним дела? — засмущалась женщина.

— Разные. Например, не находила ли ты после смерти Антонины, когда въехала в дом, какие-нибудь документы о Матвее или фотографии?

— Были и документы и фотографии, — ответила Нюра. — Целая папка. Только на той неделе приезжал корреспондент из газеты и забрал все с собой.

Меня как будто кипятком ошпарили.

— Из какой газеты? — спросил я.

— Не знаю, — развела руками Нюра, — как будто из городской...

Заметив, что эта новость неприятно поразила меня, Нюра Пасивина сочувственно поинтересовалась:

— А вам они что, те документы, очень нужны были?

— Очень.

— А какой он из себя тот корреспондент? — нетерпеливо перебил председатель.

— Юркий такой, невысокий. Чернявый. Все в блокнот что-то записывал, а потом попросил разрешения взять папку и сказал, что скоро вернет.

Председатель укоризненно покачал головой:

— Ох, Нюра, Нюра! Что ж ты мне-то об этом не сказала? А теперь ищи ветра в поле. — Он виновато посмотрел на меня. — Видишь, брат, какие дела. Ну, ничего, фотографию я тебе найду. У нас в клубе, в красном уголке, есть портрет Матвея.

Мы попрощались с Нюрой и пошли к клубу. Вообще я хожу очень быстро, но, по правде сказать, за председателем не успевал. Очевидно, ему искренне хотелось помочь мне.

В клубе мы прошли через зал, потом по коридору к комнате, на двери которой висела табличка:

«Комната героев села Слободского».

Председатель открыл дверь, и прямо перед собой я увидел рамку с надписью «Матвей Петрищев». Но рамка была пуста. Председатель растерянно посмотрел на меня. Я и сам заметил, что фотографию сняли совсем недавно: на красном сукне остались такие же следы, как и в музее.

Фотографию Петрищева мы так и не нашли. Председатель ругался, сам обшарил все помещение клуба, лично расспросил заведующего, но... фотографии не было.

Я вернулся на корабль и рассказал обо всем Скосыреву. Тот внимательно выслушал меня, потом подошел к иллюминатору и, отодвинув шторку, долго смотрел на море.

— Ситуация! — наконец произнес он. — Ну, положим, папку с документами, мы отыщем в редакции, а вот почему именно теперь исчезли фотографии...

Я тоже выразил удивление:

— Причем, сразу из двух мест... Странное совпадение.

— Вот это мне и не нравится, — проговорил Скосырев. — И потом этот скептик... как его?

— Гужва.

— Вы, между прочим, тоже хороши! Разве так ищут? Незнакомый человек заявляет, что никакого Петрищева не было, а вы, не выяснив всех деталей, отпускаете его.

— У меня есть адрес Гужвы.

— И где же он проживает?

Я покопался в карманах и достал мятую бумажку:

— Вот. Совхоз «Первомайский».

— Непременно побывайте там. Поговорите с Гужвой и запишите все до мелочей, — посоветовал Скосырев таким тоном, которым обычно отдают приказы.

Когда я вышел из его каюты, загремели колокола громкого боя.

Боевая тревога!

В тот же миг застучали броневые крышки иллюминаторов, задребезжали трапы под ногами бегущих матросов, взревев моторами, развернулись артиллерийские башни. Корабль входил в район стрельб.

Я занял свое место по боевому расписанию и доложил о готовности. Мои подчиненные ждали указаний: сжав рукоятки наведения, замер наводчик; нетерпеливо поглядывал на меня заряжающий; словно для прыжка напрягся подносчик. Он стоял ближе всех ко мне, и я видел, как он волновался.