Дневник 1919 - 1933 - страница 19
Был в городе. Переписчик, поганец, переписав двести страниц партитуры, отказался, ссылаясь на болезнь и на уставшие глаза. Брал он, правда, дёшево, всего двадцать пять центов за страницу. Говорит, когда оправится, то может
продолжить, но за шестьдесят центов. Я сказал: я дам восемьдесят, но не вам. Однако, это плохо: первого сентября надо сдавать, а осталось ещё пятьдесят страниц. Звонил Альтшуллеру о новом переписчике, но Альтшуллер не заплатил за телефон и его номер не дают.
Со Стеллой ездили загород обедать. Она уезжает пятнадцатого сентября и с тех пор, как это решилось, она стала и нежней, и милей.
В одиннадцать часов поехал к Самойленко ночевать.
Вернулся из Парижа Monteux, ныне дирижёр Бостонского оркестра. Привёз 15-летнюю дочку Мmе Больм, (но не Больма) из Швейцарии, где она училась.
Сегодня, едва я вернулся из Нью-Йорка в West End и хотел сесть за работу, вызвонили меня опять в Нью-Йорк: Monteux желает ознакомиться со «Скифской сюитой». Играл ему её по обыкновению фальшиво и позорно, но он кое-что понял и обещал сыграть. Я в этом не сомневался, но надо бы ещё пригласить меня солистом.
Третья картина скользит легко, она яснее, чем второй акт. Есть надежда, что кончу к сроку.
Триста сорок пять страниц. Осталось, вероятно, сто пятьдесят. Я думаю, поспею к сроку.
Письмо от Скляревского с Явы. Немного завидно, что он в этих чудесных краях. Но и я там буду. Пишет, мои сочинения исполнялись в Батавии. Когда за завтраком я похвастался об этом maitre d'hotel'ra. который всегда чрезвычайно интересуется моей музыкой, то он спросил: «Ява - это в Нью-Йорке?», - и мой заряд пропал.
Окончательно выяснилось, что Стелла уезжает восемнадцатого сентября и, по-видимому, не на два месяца, а на гораздо больше. Её отец едет играть в Лондон, с ним жена, старшая сестра Стеллы и сама Стелла - все будут выступать.
Так как в городе наши встречи были нелепы - то в парке, то в автомобиле – а ездить в West End для Стеллы было слишком сложно, то Стелла уговорила меня переехать в город. В West End'e было чудесное начало осени, но нью-йоркские дни Стеллы были считаны, и я переехал в Нью-Йорк. Поселился я в довольно милом отеле Laurenton в двух комнатах: гостиная и спальня. Стелла пришла в первый же вечер.
Я говорил ей, что она не должна уезжать в Англию. Она отвечала, что должна следовать за своей семьёй. Звала, чтобы я непременно пришёл провожать её на пароход. Но я отвечал, что так как она уезжает от меня в Лондон, то я за несколько дней до её отъезда сам уеду с друзьями на автомобиле на Ниагару кататься. Действительно, Самойленки, у которых был небольшой автомобиль, проектировали такую поездку, которая, впрочем, так и не состоялась.
В последний вечер я отвозил Стеллу домой. Она говорила мне много трогательного, хвалила меня, говорила, что чем бы ни были наши отношения - любовью или нет - она всегда сохранит о них лучшие воспоминания.
Провожать её я всё-таки не провожал. Зачем? Пародировать в толпе? После её отъезда (восемнадцатого) очень скучно, я старался не сидеть дома.
Инструментовка «Апельсинов» двигалась, но более сложный четвёртый акт шёл не так легко, как третий. Всё же я упрямо проталкивал его вперёд и закончил к сроку, к первому октября. Бывал я у Самойленко, играл с ними в бридж и разъезжал в их автомобиле. Ездили мы на автомобильные гонки. Последние произвели сильное впечатление, когда тринадцать машин пошли в стомильное состязание по огромному (кажется, полторы мили) кругу. Все ли дойдут? И действительно, у одной, на огромной скорости, загорелись оси, а затем и другие разогревшиеся части. Была бешеная картина, когда автомобиль несся в огне, а шофёр и механик стояли на спинках сидений, продолжая тормозить его и управлять им. При замедлении скорости они спрыгнули, очень мало пострадав.
Так как в моём отеле все комнаты были заранее разобраны на всю зиму, моя в том числе, и мне дали её только на две недели, то скоро возник передо мной квартирный вопрос. Я временно переселился к В.Н. Башкирову, у которого была довольно большая и довольно пустая квартира, и там продолжил мои занятия оркестровкой.