Дневник 2006–2011 - страница 22

22 декабря

Самая длинная ночь в году.

Ходили в Консерваторию на IV-ую симфонию Малера. Светлая поэзия ребячьей мечты окрашивает многие страницы музыки этой симфонии. Но радость призрачна и эфемерна, ибо жизнь на земле несет беднякам и простому люду только горе и нужду, а утешение может дать лишь смерть.

Ученые проникли в сны крыс.

23 декабря

Писал очередную никчемную статью, был так поглощен работой, что даже забыл, где у меня в квартире туалет.

В Ганновере таинственные живодеры зверски замучили несколько ежей. Несчастным животным отрывали лапки и вырывали иголки. Иголки и лапки раскладывали у трупиков в форме шестиконечной звезды. Мертвых ежей находили на большом валуне возле пруда. Непонятно, идет ли речь об одном или нескольких преступниках, а так же неясен мотив злодеяния: мы бродим в потемках, счастливого Рождества.

26 декабря

В метро рядом со мной сел хоккеист с длинными русыми вьющимися волосами, огромный — наверное, из-за красно-бело-черного пуховика. Лицо у него было не очень красивое, грубое, зато руки — холеные, с маникюром. Гладкая розовая кожа. Он вошел на «Киевской», поставил на пол огромную сумку, сел, крутил в руках свою черно-желтую клюшку. Вышел на «Филях».

Герои ощущают великолепие от своей любви.

Вечером сидел с Аней. Она меня начала узнавать, когда видит (у нее серые глаза, как у отца), начинает хлопать в ладоши и улыбаться. Я думал, что мы с Денисом знаем друг друга так давно, но не знаем друг о друге ничего; я не знаю ни хода его мыслей (я, правда, сомневаюсь в том, что у него есть мысли), ни его страхов (не думаю, что хотел бы о них знать), я о нем ничего не знаю, я никогда ни о чем его не спрашивал; он обо мне тоже ничего не знает, никогда не интересовался, как я живу, чем я живу, что у меня происходит, что я чувствую, я никогда ничего ему не говорил, никогда не рассказывал никаких сокровенных мыслей, потому что я уверен в том, что ему неинтересно все это знать.

Долго не мог заснуть, думал о приятеле и еще о маркизе де Саде, о красивом теле как наркотике и капитале.

27 декабря

Москва пустеет по часам. Может, оттого, что стало холодно и выпал снег. На холоде все кажется мельче, чем оно есть на самом деле. Хочется, чтобы там, куда все разъехались — на их малых и больших родинах, или на берегах океанов, в Альпах, в Италии, везде, куда они отправились отдыхать — случились страшные катастрофы, землетрясения, цунами, мор, чтобы они уже никогда не вернулись, и Москва и после праздников была бы такой же: опустевшей. Больше всего я хочу полного и скорейшего изничтожения человечества.

28 декабря

Землетрясения в Шотландии, Швейцарии, Таиланде и в Новой Зеландии.

29 декабря

Выпросил у родителей в подарок ботинки, о которых долго мечтал. Долго выбирал между коричневой замшевой парой и кожаной черной, мне нравились черные, а продавщица уговаривала меня купить замшевые и говорила, по дорогим ботинкам должно быть видно, что они дорогие, по замшевым видно — а по черным нет, они выглядят по-сиротски, убожество, я сказал, что я бедный преподаватель, убогие ботинки мне подойдут больше; тогда продавщица спросила, что, если я бедный, зачем тогда покупать дорогие ботинки?

Пишут, что одиночество — это наркотик: нравится, но разрушает. Я не очень этому верю.

31 декабря

На курорте обостряются нервно-псих. заболевания. женские заб. на песках о работе говорить запрещено. с поляками положение в стране не обсуждать. за утерю паспорта — выезд в теч. 24 час. Поведение женщин, чтобы не знакомились с болгарами они называют их гларубами, это птицы, кот. много гадят. Утонула супр. пара. утонул вчера режиссер; В воде не играть 5 чехов утонуло и 1 француз. Тур. из Вильнюса сломал позвоночник. мусор после себя не оставлять.

Встречал новый год с О… Она развелась с мужем, мы выпили все его дорогие вина. В новогоднюю ночь мне приснилось, что я французский писатель Эмиль Золя, присутствующий на вскрытии трупа Французской республики.

6 января

Недавно вышел из дома, воздух был сырым и свежим, и я вспомнил, как однажды ездил в Зиген ранней весной, и какой там был воздух, влажный и свежий, и какой там были сильный ветер — в Марбахе такой же — в любом городе на холмах — и как неслись по лазурному небу серые облака, а тротуары был покрыты тонким льдом. Когда вдруг начинаешь грезить по прошлому, думаешь, это оттого, что у тебя тоскливая жизнь, и странно — ведь и в прошлом, по которому скучаешь, она была такой же тоскливой.