Дневник горнорабочего - страница 23
Другая неприятность — дорога к рабочему месту и обратно. До нашей второй западной лавы («дикий запад», как её называют) километра три по воде и грязи. В козу все не вмещаются, таким скромным парням как я часто приходится топать пешком. Все бы ничего, но мои сапоги больше напоминают лохмотья нищего, чем обувь шахтера. Да и не только мои. Вот и скачем как обезьяны, цепляясь за рамы всеми четырьмя конечностями и хвостом.
Сегодня ехал «на броне» — висел на электровозе, вцепившись в его выступы и неровности. Рядом висело еще пяток рабочих. Очень опасный способ передвижения. Можно сорваться и угодить под колеса, можно удариться о низкую раму крепи или о встречные вагоны. Однако, пешком ходить никто не хочет, поэтому рискуем. И мы, и машинист, позволяющий это. Отцы–командиры не хотят ремонтировать вторую козу, но случись травма — виноваты будем мы с машинистом.
Дали мне в помощь молодого усатого паренька. Всю смену он лопатил, а я сидел за кнопками, как какой–нибудь звукорежиссер. Мы, вагонщики, оказывается, еще не самый низший подземный класс. Есть еще ребята, которые ходят на зачистку, годами не расстаются с лопатой.
Мой помощник всю смену развлекал меня эротическими (скорее даже порнографическими) историями с использованием собак, лошадей, змей, рыб, кур, овец и коз. Я порой сомневался — а он, часом, не из этих… как их… ну… противных?
Замечательная смена, к тому же последняя в этой тройке. Конвейер сломался, слава богу. ГРОЗы всю ночь с ним возились, а я дремал за кнопками либо с удовольствием ссорился с говнюком Н-цевым.
Сука Н-цев опять всю смену тиранил меня. С учетом того, что постоянно нет порожняка или ГРОЗы что–нибудь ломают, работа у меня не сложная. Еще бы от горняка избавится — в отпуск его отправить или на больничный.
Работает у нас стопорная по кличке Изжога — вредная баба, внешностью и повадками напоминающая маленькую злющую собачонку. Помимо своих обязанностей она с особым рвением блюдет трудовую дисциплину, а именно — записывает рабочих, раньше времени выехавших из шахты. А как их запишешь, если фамилии не знаешь, табельный номер на робе не выбит, а на рожу все одинаково грязные? А по номеру спасателя. Выйдя из клети и завидев поджидающую их Изжогу, нарушители стараются скрыться бегством. А та гонится за ними, пытаясь на бегу рассмотреть и запомнить шестизначные номера. Забавная тетка.
А я дома! Хотя должен сейчас толкаться в грязном автобусе, на промозглом ветру ждать посадки в клеть, примерзать резиновыми сапогами к железному полу.
Как положено вышел на остановку, прождал час — автобуса не было. Толпа рабочих постепенно рассосалась, я остался один. Встретил Верховского, пешком шлепающего на шахту.
— Не жди, автобуса не будет.
— Что же делать?
— Смотри сам. По договору вас обязаны возить.
Не скажу, что я расстроился. Даже наоборот.
Почти ежедневно посылают кого–нибудь мне в подмогу. Предполагается, что именно сегодня мы дадим невиданную добычь, и я не успею одновременно и вагоны грузить, и просыпающийся товар подбирать. Мой сегодняшний помощник с первых же минут смены поссорился с горняком. Чтобы досадить ему, Н-цев помирился со мной и запретил брать в руки лопату. Так что вся тяжелая работа легла на бедолагу ГРП, а я мерз на кнопках. Несколько раз порывался помочь ему, но горняк зорко следил за отбытием наказания. Поражаюсь я выносливости этих парней–горнорабочих. Всю смену шурует огрызком лопаты и не валится с ног.
Уголь рабочим не возят и выносить из шахты не разрешают. Охрана отнимает по выезду. И, тем не менее, все выносят. Топить–то надо. Да и в охране — тоже люди, у них тоже печки, всегда можно договориться.
КС-ники, машинисты, путевые и водяные выбирают его из вагонов, что я гружу. Идешь мимо опрокида — стоит наша добычь, вагоны наполовину пусты, остался лишь штыб и порода.
Горбатые вывозят уголь пачками (вот оно — преимущество работы в струговой лаве). Каждый берет пачку килограммов на 20, а то и две. На гору едем доверху нагруженные, прямо как мешочники. Или челноки. «Чартерный рейс» — смеются коллеги.