Дневник любовницы мафии - страница 58

До корпуса меня провожал Антон.

— Такое впечатление, будто ты сломаешься. Твои родители всяких травм не боятся?

— Мама боится. Но с тренером не поспоришь. Она решила, что я обязана заниматься, и мама сдалась, — сказала я и остановилась у перил домика.

Антон внезапно схватил мою руку и задрал рукав.

— Пока ты танцевала, я заметил.

— Я разбила стекло, и осколок порезал артерию, — призналась я. — Дима нашел меня. Он… не парень, — сказала я и поняла, что допустила оплошность.

— Нашел? — удивился Антон. Ну да, не объяснять же, что я ночью шлялась по улицам в одиночку.

— Забудь, — я отвернулась. — Просто нашел и все.

— Просто нашел и все. Как скажешь. Спокойной ночи, Карина.

Дима оказался прав. Когда я писала дневник, эмоции словно вытекали через кончик ручки на бумагу. Я удалила все фотографии Алекса, кроме одной, самой любимой. А что про лагерь? Тренер поставила мне великолепный номер, лучше которого в моей жизни никогда не было и не будет (от моего, признаться, осталось очень мало!), с Антоном я так и не начала встречаться, несмотря на все его попытки. Я не могла вынести звучания его имени и вспоминать о том, что последнего парня, который меня поцеловал, я тоже застрелила, а о голову первого разбила вазу. Эдакая опасная дама.

Я выиграла олимпиаду и даже, к собственному смущению, выиграла титул самой красивой спортсменки (говорю это потому, что данное обстоятельство вернуло мне некую веру в себя!). Я настояла, чтобы костюм был сиреневым, а лента синей, тренер сопротивлялась, но я добила ее, сказав, что либо так, либо я выступлю со старым номером. Я оказалась права, он влюбилась в эту постановку и сдалась. Весь мир услышал крик моей души. Но почти никто не понял. Woman, you can change my world. Не про нас с Алексом, но я верила, что чей-нибудь мир изменю! Изменю!

Я стояла на берегу залива и держала в руках дневник. Полыхал костер, жар заставлял покрыться потом мое лицо. Но в воду я не собиралась окунаться. Огонь уже начал затухать, когда я швырнула туда дневник. И он жадно потянулся к бумаге. Если бы я знала, что придется писать свою историю еще раз, я бы такой глупости не сделала!

Если вы, как и я, думали, что на этом все закончилось, то это глубокое заблуждение. И теперь я расскажу чем обернулось то, что Алекс меня пощадил. А точнее кто решил меня убить вместо него. И вы правильно догадались. Неожиданного тут ничего нет. Моей изрядно подвыпитой кровушки захотел и Константин Граданский. Но обо всем по порядку.

Сначала моей кровушки возжаждали журналисты. Выигранная олимпиада сделала меня знаменитостью наконец-таки не за смазливое личико, но и ему досталось. Очень много шума в прессе наделал мой показательный номер, а особенно — интервью после него. Прозвучали вопросы о больнице, о дальнейших планах, но один заставил меня серьезно задуматься над ответом:

— Скажите, пожалуйста, ваш номер потряс всех тем, что он очень глубокий и явно имеет личный подтекст, может быть он чему-то или кому-то посвящается? — спросил журналист, сверкая глазами. Давным давно уже они старались разнюхать хотя бы песчинку информации о личной жизни Карины Орловой. Не знаю как от них отбился Алекс, про которого знала вся моя школа, но я благодарна за то, что никто не ткнул в меня тогда пальцем и, обнажая все полузажившие раны не завопил: это ж новая сломанная куколка Елисеевых! Однако, придумывать подоплеку номера пришлось:

— Ну, я могу сказать, что у множества спортсменов детство получается скомканным, творческая зрелость — лишь следствие. А этот номер я, наверное, могу посвятить женщине по имени Лиза и хочу сказать ей: Лиза, я выжила, — а дальше камеры запечатлели мои блестящие от непролитых слез глаза.

— И кто она? Кто такая Лиза?

— Я не стану скрывать, несколько последних месяцев выдались для меня очень тяжелыми, но Лиза — тот редкий человек, который не бросил в беде, — лаконично ответила я.

А после тренер погладила меня по родным и дорогим тициановым волосам. Я видела потом эту запись. Сиреневый костюм мне подходил идеально, в руках я рассеянно крутила ярко-синюю ленту, когда дошло до памятного вопроса, мое лицо не дрогнуло, а вот выражение глаз стало совершенно другим. Было заметно, что меня задели за живое, черт бы побрал журналиста!