Дневник москвича. Том 1. 1917-1920 - страница 21

Придумали еще праздник: 27 апреля справляют в Государственной Думе ее 11-летний юбилей. Присутствуют на торжественном заседании представители всех четырех дум и председатели второй и третьей думы Ф. А. Головин и А. И. Гучков; министры, послы и публика, состоящая в большинстве из рабочих и солдат. Говорят большие и красивые речи, как будто все настроены примирительно, как будто Пуришкевич и Шульгин не разделены громадной пропастью с перводумцем Церетели и Керенским, но ведь этак как на русской свадьбе или в кабинете кутил — сегодня, когда говорим «по душам», в спорах нет остроты, и все — люди как люди, а завтра, опохмелясь или отрезвясь, — вчерашний собеседник «сволочь», бить его надо, или каверзу какую-нибудь устроить ему. Так и вчера: бурные аплодисменты, веселые лица, поцелуи (Керенский, например, целовал Церетели, и любитель же А.Ф целоваться, кого-кого он не «удостаивал» своими поцелуями — и Брешко-Брешковскую, и М. В. Алексеева!), качанья. Последнего удостоился Родичев, по обыкновению говоривший с подъемом и как оратор ею милостию». Впрочем, «крылатых слов» никто не сказал, и во всех речах было много патетического и мало утешительного.

1 мая. Странно, почему это не слышно Дорошевича? За все два месяца — ни одной строчки. Все еще, должно быть, приглядывается да прислушивается, и кто знает, может быть, он считает настоящее состояние России временным, а-ля 1915 год. Если бы мне записывать все сейчас происходящее в России, то читателю показалось бы, что у нас теперь полнейшая анархия. Министры — даже такие противоположные по политической окраске, как А. И. Гучков и А. Ф. Керенский, на съезде делегатов фронта говорили, собственно, ужасающие вещи, положим, об разном и по-разному, но смысл тот же: Россия на краю гибели! Гучков — военный министр — не убоялся заявить, что продовольственное дело все ухудшается и даже фронт не получает нужного хлеба и фуража. В некоторых частях огромный падеж лошадей с голода. Что же, разве нужно дожидаться, чтобы и люди гибли от той же причины? Так как же заставлять их воевать и удивляться дезертирству? А. Ф. Керенский сказал, что у него нет уже уверенности, что то, что творится сейчас, — производится сознательными гражданами, и готов думать, что «русское свободное государство — есть государство взбунтовавшихся рабов».

И смешная же наша матушка-Русь: из разных мест телеграфируют, что крестьяне по собственному почину вводят розги и секут ими конокрадов и любителей «ханжи».

2 мая. Как гром с ясного неба: отказался от обязанностей военного министра А. И. Гучков. Уж если он, которому доступны все тайны войны, пришел в отчаяние от настоящего положения, то кто же теперь будет верить в доведение войны до победного конца? Причина та, конечно, что «на началах случайных решений отдельных групп, съездов и митингов никогда не будет ни благоустроенного государства, ни благоустроенной армии». А отчего еще раньше ушли петроградский командующий и наш Грузинов и подали в отставку Брусилов и Гурко? — Все оттого же — войско сейчас не войско, а орда, живущая и управляемая митингами. Сам Совет рабочих уже как будто спохватился: признал открыто гибельность разрушения армии неподчинением непосредственной власти и в таком смысле сделал публичное обращение к армии.

Временно в отправление должности министра военного — вступил врал Маниковский, а морского — адмирал Кедров.

† Погибли на румынском и австрийском фронте наш воздушный корабль «Илья Муромец» и один «Самолет», вместе со своими экипажами. Тоже печально!

4 мая. В Петрограде съехались наши главные вояки: Алексеев Брусилов, Гурко, Драгомиров и Командующий румынским фронтов Щербачев. Все еще не сказали они, что воевать бесцельно, и признали положение угрожающим, но не безнадежным.

Правительственный кризис не закончен: несомненно, будет образовано коалиционное министерство, причем военным и морским назначается А. Ф. Керенский.

В Месопотамии наши части встретили сильное сопротивление и вынуждены отойти назад.

Одним словом, «товарищи» поторопились с революцией и демократическими реформами. Надо бы дождаться, чтобы старое царское правительство само довело Россию до настоящего развала и позора, а потом уже и забирали бы страну в свои руки. А теперь? Бывший Царь и его сотрудники злорадствуют, конечно: без нас-то — вон оно как пошло! Итак, наша революция, запоздав на целых 100 лет, пришла на полгода раньше, чем следует. Аминь!