Дневник наркоманки - страница 22

Рано или поздно это должно было случиться. Я унесла из дома все улики. Сейчас каждый будет спасать только свою шкуру.

Какая гадость.

15 АВГУСТА

Несколько дней назад за мной пришли. Сделали обыск. Родители … Я даже не успела с ними попрощаться.

Сейчас сижу в предварительном заключении. Адвокат добился, чтобы мне разрешили вести дневник.

Камера крохотная, двухэтажные нары, параша и окно величиной с кулак. Правда, без решетки, ко через него разве что крыса может пролезть. Пока что кое-как держусь, еще не успела всерьез подсесть на иглу. В камере я самая молодая. Вместе со мной сидят еще три заключенные. Одна — за убийство мужа, другая — проститутка, а третья-воровка. Отличная компания. Анна, ты была права, здесь кончается человечность. Пока что с нами ничего не делают. Надзиратели?. Мы им жить не мешаем, и они к нам не лезут.

16 АВГУСТА

Просыпаюсь утром на нарах. Странно, но я даже как-то спокойно все это переношу. Сидим все вчетвером, уставившись друг на друга или просто в стенку. Надзиратель время от времени нас проверяет. Три раза в день дают поесть, а в остальное время сидим себе и прозябаем. Я ни о чем не думаю. Ни о прошлом! ли о том, что будет дальше. О том, что происходит со мной сейчас, тоже не думаю. Наверное, до меня еще не дошло, что я в тюрьме. Только иногда вдруг находит ужасный страх, панически начинаю бояться, сама не знаю чего. В такие минуты мне кажется, что я вот-вот умру или сойду с ума. Действительность — как мыльный пузырь, если посильнее выдохнуть — все исчезнет. Не исчезнет только страшный призрак — грязный, окровавленный шприц. Это все, что от нас останется. И еще, может быть, горечь в сердцах близких. Горечь от пустоты, которая после нас образовалась.

17 АВГУСТА

Меня повезли на очередной допрос. Альфа раскололся. Я долго отказывалась давать показания. Но, в конце концов, адвокат сказал, что я должна признаться. Тогда он постарается меня вытащить из-под следствия по состоянию здоровья.

Я рассказала по порядку про все ограбления. А они начали спрашивать еще о каких-то других. Им захотелось пришить мне сразу все аптеки. Вопросы одни и те же — даты, кто что делал.

И я начала признаваться. Первый раз в жизни милиции удалось заставить меня раскрыть рот. Менты обращаются со мной нормально. Прокурор за ними следит.

— Загубила ты свою жизнь, девочка, — говорят они мне.

— И зачем это тебе было нужно?

Что они могут про это знать? Их волнует только статистика — количество раскрытых преступлений.

20 АВГУСТА

По тюремной почте мне переслали записку о том, что Альфа повесился, в тюремной больнице. Не выдержал. Эта новость окончательно меня добила. Слишком страшно все это.

21 АВГУСТА

Я все время думаю про смерть Альфы. Он это сделал по собственной воле, но у него не было выбора. Он боялся еще больше меня. Боялся всего. Эта чудовищная наркоманская сила толкала его сначала на ограбления, а потом и на смерть.

А может, все вокруг только и ждут нашей смерти? Нет, это абсурд. Но тогда чего же они от нас хотят? От всех наркоманов? Законченным алкашом у нас быть разрешается, а вот наркоманом — ни за что.

Надзиратель орал на меня, что я не умею застилать нары. Я ему сказала, чтоб он отвалил, и здорово получила за это по морде. Через час он пришел делать мне примочки, потому что лицо сильно распухло, а мне нужно ездить на допросы. Правда, бил-то он хреново.

28 АВГУСТА

Прокурор выступил за то, чтобы меня обследовали в психиатрическом отделении. Надзиратели перевезли меня в больничный изолятор. В наручниках. Странное это ощущение — с наручниками на руках. Но здесь все-таки лучше, чем в тюрьме: там — поверка, уборка камеры, кормежка, разговоры о свободе, потом опять кормежка, поверка, уборка. С ума можно сойти. Кроме того, надзиратели смотрят на тебя, как на отпетого преступника. И вдобавок еще разговоры с этими уголовницами.

Та, которая пришила своего мужа, не переставая, компостировала нам мозги, что она не виновата. Проститутка ревела из-за детей. Только мы с воровкой вели себя более или менее спокойно. Но они все знали, какой приговор им накатают. А со мной еще неизвестно, что будет.