Дневник наркоманки - страница 8
26 АПРЕЛЯ
Котан продолжает ставить свои эксперименты. Беата попалась на его удочку. Ей кто-то показал шприц с товаром, и она тут же согласилась двинуться. А за занавеской стоял Котан. Подкарауливал. А что, собственно, караулить? Просто другие уже знали про эти его фокусы, а Беата еще нет. Но Котан уверен, что, если кто-то в такой ситуации откажется от наркотика, значит, он на самом деле хочет лечиться. По-моему, он ошибается.
У нескольких человек на «тройке» пока еще есть шанс вернуться к нормальной жизни. Сегодня я не могла высидеть на психотерапии. Разговоры только про наркотики. Вернее, про то, как от них избавиться.
С терапии я ушла. Нервы у меня совсем сдают.
28 АПРЕЛЯ
Второй день подряд сплю. Утром приходил Котан. Я не захотела с ним разговаривать. Потом пришла врач. Забрала меня в процедурную? Проверила зрачки, давление, посмотрела, нет ли следов от иглы. Спрашивала, чего я наглоталась. Я сказала, что у меня просто болит голова и вообще апатия. Беата тоже думает, что я села на дозу. Но это неправда. Просто у меня такое состояние, когда ничего не хочется. Абсолютно ничего. Меня нет. И я снова улеглась в кровать спать дальше.
29 АПРЕЛЯ
Сегодня пошла на занятия. Это был последний, прощальный день пани Стаси. От этого мне сделалось еще грустней. Хожу как в воду опущенная, ничего не делаю. Такое вот наркоманское ничегонеделание. Живу как бы против воли. У меня такое ощущение, будто я постоянно пытаюсь искать какой-то смысл во всем, что меня окружает. Неужели созреть до этого можно только годам к тридцати, не раньше?
Мне кажется, я уже не могу больше жить. Я заблудилась по дороге к жизни. Что было перед этим? Кусочек детства, все эти «можно-нельзя», запреты и приказы. Потом чудовищный бунт. И полное поражение. А в конце триумф взрослых: «Ведь мы же говорили!» Остались только запах больничных палат, лица душевнобольных и ненависть к миру, к людям, к жизни. И еще желание себя прикончить.
Я по-прежнему живу среди людей. Пусть даже среди наркоманов, Но это не жизнь. Наверное, я уже не стану за себя бороться.
2 МАЯ
Несколько человек у нас — выпускники. Завтра у них письменный экзамен по-польскому. Аттестат. Дотяну ли я до него? Еще целый год. А что через год? Через год может случиться все что угодно. Это значит, что меня уже просто может не быть.
Отсюда все время кто-то сбегает, потом снова возвращается. Перед началом сезона народ страшно взвинченный. Всех здешних тянет на наркотики, рвутся побродить по свету.
Я получила увольнительную. Еду домой. Я рада, очень хочется домой. И не хочется колоться. Мечтаю хоть немного побыть дома. Котан спрашивал, достаточно ли хорошо я себя чувствую, смогу ли на воле удержаться от наркотиков. Народ уверен, что я обязательно сорвусь. Так они мне и сказали на терапии. А что я сама? Не знаю. Просто не знаю.
3 МАЯ
Вечером я уже была в Ченстохове. Дома меня ждала повестка в милицию. Интересно, что им опять от меня нужно? Наверное, они уже никогда не оставят меня в покое. К ним достаточно один раз попасться. Разумеется, в милицию я не пошла. Незачем этим ментам знать, что меня отпустили домой. Пускай себе сами доискиваются.
Пошла прогуляться по городу. Встретила старых знакомых, с которыми когда-то кололась. У них была «майка». Они спросили, не хочу ли я подогреться. И даже башли за это не просили. Я сразу согласилась.
Наркоманы понимают, что значит быть на лечении, и отлично знают, что такое кумар.
Я быстро забалдела, и дальше мне уже совсем по-другому гулялось по городу. Дома родители не просекли, что я кололась. Им даже в голову не могло прийти, что я сделаю это в первую же увольнительную. Ведь как-никак три месяца лечилась.
4 МАЯ
Зашла к своей приятельнице Ягоде. Это единственный человек в моем классе, с которым я поддерживаю более или менее близкие отношения. Она еще спала, я ее разбудила, и мы проболтали полдня. Мне это было очень нужно, нужно поговорить с нормальным человеком о нормальных проблемах. Как научиться радоваться самым обычным вещам каждодневной жизни? Для меня это пока большая тайна. Мне даже захотелось опять походить в свою нормальную школу. Но я знаю, сейчас это невозможно. Я должна сидеть в психушке как раз для того, чтобы потом вернуться именно к этой их нормальной жизни.