Дневник «Норд-Оста» - страница 10

Мы приехали в больницу и Олю повезли на осмотр. Я остался ждать в одиночестве в коридоре. Позже в больницу начали доставлять других раненых, и уже через час, там негде было протолкнуться. Приехали Олины родители, и мы уже все вместе ожидали вердикта врача. Вышел он с приятной улыбкой на лице и, вытирая об полотенце руки сказал:

– Здоровью девушки ничего не угрожает, и уже завтра её можно будет проведать. Сейчас она ещё под наркозом, и спит крепким сном.

Я долго тряс доктору руку и благодарил, пока отец Оли меня не отдёрнул.

– Нам Сашка пора, езжай домой отдохни и выспись, как следует.

Дома меня, встретила бабушка, и мне пришлось ей обо всём рассказать. Хотя толком я ничего не знал. Штурм, захват, убитые террористы. Эту информацию передавали по всем каналам. Я не сказал, что Оля ранена, дабы лишний раз не волновать её.

– Что с Олечкой? – спросила бабушка. В глазах у неё притаился испуг, а руки дрожали.

– Она в больнице на обследовании и в скором времени поправиться.

– Ты правду говоришь?

Голова плохо соображала, и я лёг на диван, ничего не ответил и моментально уснул. Разбудил мобильный телефон. Шеф звонил с работы и просил приехать. Через час я был в редакции и рассказывал о том, что увидел. Он дал мне несколько дней на подготовку материала о захвате театра и спросил об Оле.

– Передавай от меня ей большой привет, – сказал шеф, и выделил деньги на цветы.

– Это от нашего коллектива, за мужество и героизм! Кстати ты её попроси рассказать о том, что творилось внутри театра. Это будет интересно читателям, узнать правду из первых уст.

– Хорошо, я всё подробно узнаю.

Я медленно шёл по оживлённой улице, хотелось обдумать злополучные дни и немного успокоится. Тетрадь. Как же я забыл о ней? Вот тоже мне…

Рука машинально потянулась в рюкзак, и нащупала мягкую обложку. На месте. Ни куда не пропала. Может позвонить Оле и поговорить с ней? Нет, буду ждать до вечера. Терпение и ещё раз терпение.

От ласковых осенних солнечных лучей на душе становилось теплее. Я непроизвольно улыбнулся и девушка, которая шла мне на встречу, ответила тем же.

«Поделись, улыбкой своей, и она к тебе не раз ещё вернётся…»

По дороге мне попалась кофейня, и я решил зайти и почитать тетрадь. Выбрав пустой столик, я взял чашечку кофе, достал из сумки тетрадь и принялся за чтение.

«Когда мы с Женькой вышли из буфета – что-то захлопало. Как выстрелы. Я испугалась, схватила его за руку, и мы побежали в зал. А там все стояли с испуганными лицами и смотрели на сцену. Кавказец – их ни с кем не спутаешь – в пёстрой форме и с автоматом на плече что-то говорил, но все так шумели, что было не разобрать, о чём. И мы, протиснулись вперёд, поближе к сцене.

Дети плакали, жались к родителям, но мне стало ещё страшнее, когда до сцены оставалось рукой подать. Кавказец был не один. Остальные разошлись по первым рядам и силой расталкивали людей по сиденьям, материли, замахивались оружием. Тот, на сцене, продолжал говорить, народ в зале понемногу смолкал, и я разобрала слова:

– Вы все – заложники.

Он сказал это с презрением, а потом добавил:

– Мы бойцы независимой республики Ичкерия. Если надо – умрём за неё.

Женька жался ко мне, а меня колотила дрожь – это не игра! Это террористы! Настоящие! От ужаса ноги стали ватными, я едва не потеряла сознание. А люди вокруг ещё не верили, не понимали, что случилось. Они возмущались. Один кричал, что он депутат, второй – работник мэрии. Только чеченцев это мало интересовало.

Их командир выкрикнул:

– Мы умрём вместе с вами! – поправил автомат и показал на женщин с закрытыми лицами, которые стояли позади него. – Это вдовы чеченских героев. А ваши солдаты сейчас топчут нашу землю!

Жёлтые зубы – мне подумалось, что прокуренные – обнажились в злобном оскале. Женька притих, а я совсем сомлела от страха. По небритым рожам кавказцев и по глазам закрытых платками чеченок читалось – эти пойдут на всё. Им неведом страх, они оставили его в горах…»

Я остановился читать, на лбу появилась от напряжения лёгкая испарина. Кофе мой давно остыл и, подозвав официанта, я заказал себе новый.