Дневник папиной дочки - страница 2

Дедушка уже час с диким треском колет дрова, словно по моим нервам.

Меня раздражает тут положительно все, кроме неба и цветов. Скорей бы кончились эти каникулы.

Ловили в речке консервы. Оксана порезала палец. Михалыч хотел излечить ее какими-то мухоморами на клею, иначе я это назвать не умею!

Чем заняться?!

Ведронбом притащил Оксане резиновую перчатку. Ловили консервы вчетвером. Ведронбом кидался водорослями. Если он нас не изведет, мы внесем большой вклад в экологию папиной деревни.

Консервная неделя продолжается. Оксана не вытерпела и сбежала от Ведронбома к Степе, чинит его заслуженный драндулет. Вечером она стряпала пироги с Зоюшкой, а Ведронбом, как к себе домой, явился их есть! Оксана очень злится. Моя книга кончилась, читать больше нечего, здешняя библиотека представляет собой жалкое зрелище, я набрала там горку хоть сколько-то путевых книжек, но читать, похоже, не буду, ибо — как там у Омара Хайяма: «И лучше будь один, чем с кем попало быть».

Оксана не выдержала и разразилась крайне некорректной тирадой про здешние вкусы и нравы. Сказала, что здесь никакой культуры, засохнуть можно и в таком духе. Ведронбом обиделся за родную деревню и позвал нас в театр. Оксана согласилась, надела туфли на каблуках, они ушли. Держу пари сама с собой, что он накормит ее зелененькими чупа-чупсами и введет на обратном пути в навоз, который тут на дорогах в изобилии.

Надо сказать Михалычу, чтоб он подумал о разработке агит-компании по рациональному использованию этого ценного сырья. Сделать установку по выработке биогаза, а остатки — идеальное удобрение. Вдруг кто-то вроде Степы этой идеей увлечется, ведь это ж двойная польза будет: человек найдет дело, а дело человека…

Что я и говорю. Она таки вляпалась в навоз. Хорошо, что кавалер не знает, а то бы умер от огорчения из всех своих двухсполовинолетних сил.

Оксана говорит, он не кормил ее ничем, т. к. не знает, что в театре есть буфет!! Играли какую-то сцену из Чехова. Я слегка жалею, что не пошла, а впрочем, меньше разочарований и чистая обувь. «И лучше будь один…» Однако Оксана там с кем-то познакомилась, говорит: «галантные и умные молодые люди». Завтра нанесем им визит.

Сестра наносит визиты одна — сказала, так корректнее. Я помогаю Степе. Начинаю слегка разбираться в строении переднего багажника, где мотор. Скучно.

Вечер.

Совершила ужасное. К деду пришел этот пиволюб, и они пили, пили, пили, я пошла и громко сказала деду, что если он будет столько пить, то станет таким же интеллектуалом, как Ведронбом.

Я больше не могу находиться в этом доме! Я хочу домой! Где же Оксана, уже темнеет. Я понимаю, что с «умными и галантными» интересно, но надо и совесть иметь.

Оксана рыдает в голос и не дает мне спать.

Святая наивность дед, оказывается, думал, что она осталась ночевать у Степы. В одиннадцать я не выдержала, к деду обращаться было страшно (вообще у него нервы слабые, и он за нас перед мамой ответственный), и я пошла к Ведронбому (дедушке сказала — под предлогом извиняться). На этот раз Ведронбом оказался на редкость сообразительным и быстренько побежал, причем он, к счастью, знал, куда бежать. Так вот опоздали бы мы еще чуть-чуть, и начался бы криминал. Эти деревенские уроды не видят в девушке ничего, кроме набора органов. Они оправдывались тем, что она вообще сама к ним навязалась, а потом на переправе коней не меняют. Ведронбом с ними, пардон, дрался, один на четверых, но они были, к счастью, трусы.

Мы шли, Оксана рыдала, я ругала ее на чем свет стоит, а Ведронбом смеялся. Ему вообще все смешно, как дурачку, словно не понимает, что могло произойти. Тут, кажется, такие штуки в порядке вещей.

Оксана очень глупый человек, даром что кончила первый курс и досрочно сдала свои художественные экзамены. Я в свои пятнадцать уж как-нибудь вижу намерения людей. Сейчас она почти перестала реветь, а я все не успокоюсь. Дедушка не понимает всей трагедии, так что я осталась за старшую. А трагедия в том, что здесь совершенно нечем заняться, отсюда все беды. Теперь понимаю, почему дед дружит со Степой и Михалычем. Они хоть какую-то иллюзию деятельности создают. Папа, милый папа, что же мне делать.