Дневник проказника - страница 11

Когда я пришел в себя, папа как раз говорил:

– Неисправим. Ставлю на нем крест. Ох, какая жалость – он приходит в себя!

Что со мной сделают? Боюсь спрашивать об этом. Почему Бог не послал им другого, хорошего мальчика вместо такого, как я?

Думаю, что если бы папа сидел на хлебе и воде, как будто он какой-нибудь преступник, он сделал бы гораздо худшую веревку, чем я. Взрослые так несправедливы к детям!

Не понимаю, почему Сюзан всегда так волнуется насчет писем; наверное, ей кажется, что она умрет, если не получит свои записочки через пять минут после того, как в дом вошел почтальон. Я должен бросить свои любимые игры – шарики или что-нибудь такое, и бежать для нее на почту – как будто, если она испортит мне игру, получит за это три сотни! Я уже болен от этой почты. Сегодня она послала меня, как обычно. Я очень спешил; но все-таки решил встретиться с Томми Тилденом – его отец обещал продать новенький ножик, который его дядя Бен дал ему, когда уезжал, и я боялся, что он продаст его какому-нибудь другому мальчику, а у меня и дел-то было – одно дурацкое маленькое послание. Крошечная розовая штучка. Поэтому я решил прочитать его, и, если оно окажется неважным, так нечего из-за него и спешить. Почтальон и несколько других людей очень смеялись, когда увидели, что я его открываю. Вы бы видели это письмо: странички малюсенькие, исписанные с обеих сторон и еще вокруг. Я никак не мог перестать его читать. Отдал пакет обратно почтальону, чтобы он пока подержал его у себя.

Я преступник, как всегда. Только потому, что у почтальона есть сестра – старая дева, которая имела глупость читать Сюзины письма; а девушка, которая его написала, смеха ради спросила: «Кому почтальон доставил краску для волос – тебе или мисс Хорнблауэр?»

Реклама! Реклама! «Моя старая фотография до того, как я стала использовать растительный сицилийский обновитель волос».

Мисс Хорнблауэр – это так его сестру зовут. Она рассердилась, как шершень, когда прочла это письмо, и теперь вы не встретите другой такой злыдни. Она злится, как шершень, на Сюзан, Сюзан злится, как шершень на нее, и обе они злятся, как шершни на меня. Девушки вечно из-за чего-нибудь сцепляются. Мне что-то не хочется больше быть хорошим мальчиком. Я буду очень рад, когда, наконец, вырасту. Не думаю, что я когда-нибудь женюсь. Мальчики слишком много знают о своих сестрах. Они видят, как девочки поднимаются по лестнице с волосами, накрученными спереди на бумажки, на затылке заколотыми в шишку, со шпильками, торчащими из головы, как рога, и с простоквашей, которую они намазывают на лицо, требуя от своего маленького брата, чтобы он принес им утреннюю газету. Не могу понять, что они делают с этими утренними газетами. Может, вырезают из них картинки для своих альбомов? Я как-то взял один – он красивее, чем дневник и в нем полно забавных штук. Я вырезал картинки из папиной книжки в библиотеке, чтобы вставить туда; он пока еще не узнал. Ужасно, как хорош мой альбом с ними. Вы бы смеялись, если бы видели мои вчерашние газетные вырезки. Это был мальчик под столом. Он щипал свою сестру, которая качала ногой, щипцами для сахара. Тут кто хочешь подпрыгнет. Я тоже собираюсь устроить такую штуку. Завтра к нам на обед собирается прийти мистер Прим. Я слышал, как папа говорил маме, что он собирается попробовать уговорить его купить тот дом на Смит-стрит. Мистер Прим прямой, как палка – надо будет с ним позабавиться. Кухарка страшно зла, потому что должна много возиться с обедом. Она не позволяет мне крутиться на кухне и трогать всякие вещи.

«Эта женщина сводит меня с ума», – сказал я себе. – Погоди же, голубушка, я все равно буду с тобой.»

Я сказал, что иду к Джонни, а сам спрятался за дверью кладовки. Вскоре она вошла с тортами – внутри у них было варенье, а сверху они все были облиты глазурью. Как они пахли! Кухарка похлопала их и говорит:

– Ну, надеюсь миссис Пендлтон это понравится!

Потом она вышла, а я сидел тихо, как мышка, пока она не ушла. Тогда я поставил торт на полку под окном, влез на нее, взял торт и спрыгнул наружу. Я спрятал его в дровяном сарае, сбегал за Джонни и, говорю вам, мы отлично провели время. Потом он ушел, а я вытер рот и пошел в гостиную, где сидели все.