Дневник разведчицы - страница 14

Промелькнули лица провожающих. В вагоне тишина. Ложимся на свои места, но не можем заснуть.

Нас всех растревожили сцены расставания девушек с мамами. Мы выражаем им свое сочувствие. А Валентина уже жалеет, что позвонила домой: «Что может быть тяжелее, чем прощание с матерью! Материнских слез не забыть вовек».

И тут мы узнаем, что Тосю Мишуто провожала не мать. У Тоси родных в Ярославле нет, она с Украины, из-под Киева, и вообще не уверена, остался ли кто в живых из ее семьи. Провожали ее подружки из трамвайного парка, где она работала и была секретарем комсомольской организации. А женщина, Анна Александровна Черемушкина, была ей вместо матери, они работали в одном вагоне.

Какое большое, доброе сердце должно быть у этой женщины! Так провожают матери…

Чего я только не услыхала за эту ночь и чего только не рассказала сама! И как наша мать умирала, а мы, маленькие, стояли перед ней в больнице. И как отец запил с горя. И про наш Ларинский поселок с красными шапками богульника на сопках. Вспомнила, как мы играли в тайге. Заводилой был брат Илларион, или Лорша, как мы его называли. Уходили ночью с факелами в самые дальние пещеры выручать свою королеву, а королева, Мария — моя сестра, погибала, замученная врагами. Мы приходили в пещеру, она лежала в белом платье, увитая дикими цветами — саранками, ирисом и хмелем, — и давала нам наказ отомстить за нее врагам. Мы плакали настоящими слезами, клялись отомстить…

Девушки просили еще что-нибудь рассказать. И я рассказывала и про снега, и про тайгу, и про горные лыжи, и про нашу собаку рыжую Дольку, с узенькой мордочкой. Вспоминала, как мы с братом Лоршей, забрав отцовское ружье и Дольку, потихоньку уходили из дому и бродили на лыжах по тайге. Как потом, когда мне было уже пятнадцать лет, я водила грузовую машину по снежным дорогам. Идет колонна автомашин. Впереди снегоочистители, тракторы. Собьется с колеи одна машина — встает вся колонна. Моторы застывают на ходу. Ветер, пурга, а ты вперед, вперед…

Вагоны стучат и стучат в ночи. Мы едем на фронт.

6-е июля.

А с дневником жаль расставаться. Ухитряюсь и здесь его вести. Буквы пляшут, а я пишу.

Светает. Остался позади Рыбинск. Наш эшелон долго стоял на товарной станции. К Валентине приходили прощаться мать, Мария Николаевна, и сестры Лиза и Августа. Сейчас Валя сидит молча, обхватив колени руками.

— Ты что, Валя?

— Понимаешь, мать перед глазами. Она у нас почти никогда не улыбалась, трудно было ей в жизни. Отец всегда больной, маме приходилось одной поднимать семью. И только встали мы на ноги — война! Ушел на фронт Михаил, за ним вот я… Мать у меня молодец! — встряхнула головой Валентина. — Ни единой слезинки не проронила. А как прощаться стала, говорит: «Ну, дочка, будь крепка духом!» И, понимаешь, улыбается. Я чуть не крикнула: «Не надо! Не улыбайся! Ведь я знаю, чего стоит тебе эта улыбка». Я тоже сквозь слезы ей улыбнулась.

7-е июля.

Мы третий день в пути. Эшелон остановился в лесу. Приказано готовить горячую пищу. С котелками и концентратами вываливаемся из вагонов. Мчимся в лес.

Вдруг меня останавливает Давид Моисеевич Манский — наш бывший главный режиссер. Он возвращается в дивизию из Ярославля. Едет с нами в одном эшелоне. Ему нужно поговорить со мной о чем-то очень важном.

Костры задымились, запылали. Уже закипела, заклокотала вода в котелках, как вдруг раздалась команда: «По вагонам! По вагонам!» Что-то, видно, произошло. Быстро погасили костры, погрузились в вагоны. Так и не удалось нам поесть горячего. Говорят, недалеко отсюда немцы бомбят эшелоны, идущие на фронт.

Разговор с Давидом Моисеевичем не состоялся.

8-е июля.

Проснулась, поезд стоит. Девушки спят, а Лавровой уже нет. Она убегает почти на всех остановках, ее интересует все, что происходит в других вагонах. Посмотрела я на своих новых подруг, и нежное чувство охватило меня. Тося дышит во сне тихо, спокойно. Сладко посапывает Верочка с припухшими, вытянутыми, как у ребенка, губами. У Томки нос кверху, а щеки горят пунцовым огнем. На мгновенье сжалось, заныло сердце. Наверно, так сжимаются сердца у матерей, когда они провожают своих детей на фронт.