Дневник В. Разрыв - страница 12

Ну и что плохого в желании быть счастливым? Чем американский образ мыслей безосновательнее всякого другого? Я хочу сказать, почему бы не применить в данном случае культурологический подход: одни культуры стараются смириться со страданием, другие стремятся его избежать, — нельзя сказать, что кто-то прав или неправ. Все относительно.

Теперь у меня есть наконец двадцатимиллиграммовый инструмент, помогающий достичь определенной меры счастья. И черта с два я им не воспользуюсь!

На сегодня все.

В.

У нас умер попугай. Я нашла его в клетке клювом вниз. Пит так рыдая, что его вырвало. Я не ожидала такой реакции — птица ему вроде никогда не нравилась. Пит потребовал устроить похороны.

Было не по-зимнему тепло, после дождя на дворе захлюпало. Я сказала Питу, чтобы он сходил за лопатой в гараж, и мы выроем могилку под голубыми елями. Земля оказалась тверже, чем я ожидала, мне хотелось бросить эту затею, но Пит заревел, и я снова вгрызлась лопатой в землю.

Линетт, казалось, только и ждала случая выдать свежую порцию добрососедского расположения, пока я лелеяла свою злость на нее. Она наблюдала за нами из-за забора.

— О! Птичка умерла?

Пит мрачно кивнул и вытер слезу забинтованной рукой.

— Вам помочь? У нас есть землеройная машина. Работает любо-дорого, даже на замерзшей почве.

Не успела я глазом моргнуть, как Линетт уже стояла рядом со своей штуковиной. Полетели комья земли, и мы все услышали: ЗВЯК!

— Блин! — сказала Линетт. — Наверно, на камень наткнулись.

Мы уставились в раскоп. Я хотела удержать Линетт от дальнейших исследований, но было поздно.

— Что это еще за штука? — Она полезла в дыру. — О Боже! Надеюсь, это не еще один гробик. Здесь ведь не кладбище домашних животных, да?

— Нет. Точно нет, — сказала я.

Попугай был нашим единственным питомцем. Роджер не разрешал никого заводить. Говорил, что у него аллергия, но я поняла в конце концов, что он просто боится. Пит однажды принес домой на выходные песчанку из «живого уголка». Роджер заставил нас поселить ее в гараже, где она умерла от перегрева.

Однажды у нас была золотая рыбка, выигранная на деревенской ярмарке. Она почти сразу умерла, как только мы пересадили ее из банки в аквариум. Пит хотел похоронить ее во что бы то ни стало. Роджер отправил его спать, пообещав, что положит рыбку в коробочку от леденцов и закопает под голубыми елями. Утром я нашла рыбку в унитазе. Видимо, Роджер забыл, чем может обернуться такая беспечность. Оказывается, он и правда закопал что-то под голубыми елями, только не золотую рыбку в коробочке от леденцов.

Линетт опустилась на колени и рукой в садовой перчатке полезла в дырку.

— Господи, тяжелый какой! — пыхтела она, доставая из глины небольшой ящичек.

Сейф!

— Может, просто оставить его там? — предложила я с натужной непринужденностью.

— Ты шутишь? — Линетт озадаченно уставилась на меня, смахнув падавшую на глаза челку. — Забавно!

Пит начал скакать вокруг нас:

— Может, это зарытые сокровища?

Я изо всех сил пыталась оставаться спокойной.

— Подождите. Теперь я припоминаю…

Пит и Линетт выжидательно смотрели на меня, пока я лихорадочно пыталась придумать что-то правдоподобное.

— Я думаю, это Роджерова «капсула времени». Знаете, в миллениум многие так делали. Я уверена, что это она.

Линетт поморщилась. Она была одной из немногих женщин, не очарованных моим мужем.

— Вряд ли. Слишком тяжелый ящик. — Она сняла перчатки и провела по замочной скважине наманикюренным пальцем. — Закрыто. — Черт… — Она скорчила гримасу.

Пит пролепетал что-то вроде «попробуйте мой ключ». Я подумала, что он говорит о ключике от пластмассового сундучка, который мои родители подарили ему на Рождество.

— Он не подойдет, скорее всего, мой сладкий, — сказала я. — Но все равно большое спасибо. Ты нам так помогаешь.

Потянула ящик из рук Линетт. Тяжелый — это не то слово. Жуткий, убойный вес. Наверно, Линетт решила, что Роджер закопал что-то действительно ужасное — наркотики там или расчлененное тело. Но я не собиралась отстаивать его репутацию.

Что ж, Линетт, как бы там ни было, я должна отнести это в дом. Роджер наверняка не захочет, чтобы мы вмешивались.