До каких пор? (Логика «Капитала» Маркса и современное обществознание) - страница 21
Естественно, что эти понятия смешивать нельзя, как и «зачислить во внеисторические». Допустим, что слова Маркса «всякий труд» понимают как труд только в условиях товарного производства. Но ведь в то же время наши авторы не говорят, а где и когда существовал труд, не являющийся тождеством противоположностей?
Разрабатывая диалектику двойственного характера труда, Маркс не сделал оговорки, что эта диалектика относится к труду вообще, в любых социальных условиях, в том числе и капиталистических. Почему он этого не сделал? Да потому, что каждое положение, каждую категорию от начала до конца он исследует на основе принципа тождества противоположностей. Но там, где это необходимо в интересах исследования, он делал подобные оговорки. Например, в V главе первого тома «Капитала» он пишет:
«…процесс труда необходимо рассмотреть сначала независимо от какой бы то ни было определенной общественной формы» [МЭ: 23, 188.],
процесс труда – «…вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он не зависим от какой бы то ни было формы этой жизни… а, напротив, одинаково общ всем ее общественным формам» [МЭ: 23, 195.].
Софизм второй. «При определенных исторических условиях конкретный труд существует без абстрактного труда»[23]. Данное положение выдается за «марксистскую методологию», за «универсальную гибкость» понятий, – в одних условиях есть единство абстрактного и конкретного, в других – нет, т.е. они могут существовать друг без друга. Но этот софизм не имеет не только ничего общего с марксизмом, но и прямо направлен против него. Так можно договориться до того, что в одних исторических условиях меновая стоимость может существовать без стоимости, а в других – стоимость без меновой стоимости, и выдавать это за диалектику, за гибкость понятий. Однако следует напомнить, что, во-первых, не всякая гибкость понятий есть диалектика, ибо «гибкость, примененная субъективно, = эклектике и софистике» [Л: 29, 99.]; во-вторых, невозможна одна противоположность единства без другой. Так, например, Прудон брал одну противоположность единства, а другую отбрасывал. Маркс тогда разъяснял Прудону, что
«диалектическое движение для самого г-на Прудона состоит лишь в догматическом различении хорошего и дурного»,
что
«сосуществование двух взаимно противоположных сторон, их борьба и их слияние в новую категорию составляют сущность диалектического движения. Тот, кто ставит себе задачу устранения дурной стороны, уже одним этим сразу кладет конец диалектическому движению» [МЭ: 4, 135 – 136.],
что
«одна сторона противоречия так же немыслима без другой, как невозможно иметь в руке целое яблоко после того, как съедена его половина» [МЭ: 21, 70.].
А вот наши авторы доказывают, что «возможно»! Они имеют в одном кармане абстрактный труд, в другом – конкретный, и когда захотят, по своему желанию, выбросят абстрактный труд как «дурную сторону» единства, но сохранят его «хорошую сторону» – конкретный труд. Подобные рассуждения находятся как раз на уровне рассудочной классической политэкономии Смита и Рикардо, которая
«нигде прямо не проводит вполне отчетливого и сознательного различия между трудом, как он выражается в стоимости, и тем же самым трудом (выделено мной. – А.М.), поскольку он выражается в потребительной стоимости продукта» [МЭ: 23, 90.].
У Маркса совершенно ясно сказано об одном и том же труде («тем же самым трудом») как тождестве противоположностей, а у наших авторов тоже совершенно ясно говорится о двух видах труда. Допустим, что где-то будет существовать конкретный труд без абстрактного. Но означает это, что не будет существовать затрат человеческой рабочей энергии, т.е. не будет людей, а останутся одни машины, скажем, роботы, которые и будут выполнять конкретный труд без абстрактного.
Но наши авторы не могут не знать, что труд в любых социальных условиях невозможен без физиологических затрат рабочей силы. Как быть? Может быть, физиологические затраты назвать не абстрактным трудом, а иначе. Но это «иначе» должно быть противоположностью конкретного труда или нет? Если нет, то мы имеем дело не с реальным трудом, а с чудом. Если да, то что изменится от этого? Как бы то ни было, остается единственно возможное: избавиться от действительного противоречия тем, что эти затраты назвать не абстрактным трудом, а иначе, т.е. изменить правильное наименование вещей. Но такой прием тоже не оригинален. Еще в XIX в. вульгарный экономист Ф. Бастиа пытался отделаться от противоречия самих вещей, объявив их «спором о словесных определениях». Противоречие, писал Маркс, хотят разрешать «с помощью