Короткая пауза.
— Да, еще сыр и маслины. Это не свое, сами покупаем. Ну, полторы тысячи, только для вас. Всего на круг — три с половиной.
Луйо хотел было что-то сказать, но почувствовал, что голос ему не повинуется. Добрый человек продолжал всматриваться в даль, в огоньки, мерцающие на других берегах.
— Пятьсот — хлеб? — спросила Лела, случайно ухватившись за хлеб, словно была важна цена хлеба.
— Да, здесь трудно с хлебом, — сказал добрый человек, словно и сам полагал, что цена хлеба в самом дело завышена. — Зато такого хлеба вам нигде не найти! Здешний, домашний.
Луйо отсчитал из корабельной кассы три с половиной тысячи. Добрый человек спокойно положил их в задний карман брюк и, прижимая руку к тяжелому заду, быстрым и горделивым шагом ушел в Каприе.
Ветер наконец стих. Луйо и Лела еще долго сидели на палубе, молча, не произнося ни слова. Они страшно устали, но им и в голову не приходило лечь спать. Держались они так, будто поссорились. Ни одного слова не было сказано, но они были на кончике языка у обоих. Вслушиваясь в скрип мачты, Луйо и Лела смотрели на мутные круги возле луны. По транзистору после новостей послушали прогноз погоды: на завтра обещали умеренный южный ветер с тенденцией к усилению.
Утром проснулись вялые, в плохом настроении. Хмурое небо говорило, что путешествие больше невозможно и уже никогда не будет ничего хорошего и приятного. Молча Луйо завел мотор, молча Лела отвязала чалки. Шхуна пошла к завершению турне. Летний сезон закончился с первым сентябрьским ветром.
Может быть, они были обречены на это с самого начала: может быть, в разлуке, их неизбежной разлуке в самом деле было виновато метавшееся между островами влажное тяжелое сирокко. Но все-таки наперекор всему этому, я думаю, была надежда, что все еще исправится и сгладится, не встреться им на пути человек с Каприе. Добрый человек с Каприе был всему виной.
Потому что пока шхуна медленно пробиралась по темным неспокойным волнам, держа курс на Шибеник, зло, которое источал добрый человек, наподобие заразы распространялось от острова к острову, от грота к гроту, зловещим нефтяным пятном расплывалось на поверхности моря, огромной безобразной каплей прогорклого масла, как пленкой безнадежного бельма, покрывало даль, множилось само собой отравляя все моря и океаны, все — вплоть до счастливых сказочных островов Паго-Паго.