Дочь Дома - страница 16

стр.

Существенное различие их отцов, Десмонда и Джеральда, было заложено много поколений тому назад, когда Кромвель захватил страну. Далекий предок Джеральда стал протестантом. Легенда сообщает, что он принял это решение скорее для того, чтобы сохранить чистокровного мерина, чем ради их земель при ферме. Но чувство собственности было сильным, как зубная боль. На протяжении жизни всех последующих поколений, в то время как вокруг этих земель кипела политическая борьба, они ухитрялись любыми средствами удерживать то, за что сражались. Они были готовы уплатить любую цену за безопасность Ратбега и его акров. За участие младшего сына в восстании 1798 года часть их земли была конфискована. На протяжении следующего столетия она была постепенно восстановлена ценой огромных затрат и хлопот и по причине их верности парламенту в Вестминстере. Когда Мора и Крис впервые познакомились с Ратбегом, он был процветающим местом. Единственным неудобством, с каким они столкнулись, была другая религия.

Десмонд был потомком католического бунтовщика Майкла, из-за безрассудства которого земли Ратбега были так резко урезаны. Он оставил единственного сына, дедушку Десмонда. Сам Десмонд был младшим из восьми детей. Он слишком живо помнил тесноту крохотного сельского дома, где вырос, и жалкий ничтожный урожай неплодородных акров. Он ненавидел скудные косогоры, которые помогал возделывать, вечные ссоры в сельском доме. Ему удалось бежать оттуда и поступить на юридический факультет Тринити-колледжа. Он жил на деньги, занятые его матерью. А также получал стипендию, которую заслужил своими блестящими способностями. Десмонд завоевал ее даже вопреки предрассудкам, порожденным его религиозностью. Закончив колледж, он приехал в Лондон, не гнушаясь незаметным и скромным местом в адвокатской фирме. Он сознавал лишь свою независимость от лакейской нищеты, которую презирал и которой боялся.

Когда Мора и Крис подросли, отец послал их с визитом не к своим родным братьям, а к кузену Джеральду, в Ратбег, чтобы они изучили особенности ирландской жизни, которых он никогда не знал. У него не было угрызений совести в отношении тех, кому он был обязан верностью. Десмонд слишком хорошо знал, что ему было нужно и чем он хотел обеспечить своих детей. Мора догадывалась почти с детства, что Десмонд надеялся на брак между ней и Томом.

Но вопреки желанию Десмонда, по мере того, как они становились старше и круг их интересов расширялся, они все больше отдалялись друг от друга. Хотя продолжали оставаться хорошими друзьями. Они знали о плане относительно их женитьбы. Мора уже в возрасте восемнадцати лет и Том двумя годами старше считали, что это невозможно. Том тогда учился в Тринити-колледже, а Мора готовилась поступить на юридический факультет в Кембридж. Оба понимали, или говорили, что понимали, что никогда не полюбят друг друга. Том приехал в Лондон и ушел в армию в конце войны. Десмонд с холодным расчетом заставлял их общаться в течение всего периода, пока Том ожидал назначения в Северную Африку. На его лице было написано разочарование, когда Том уехал, а о помолвке не было сказано ни слова.

Крис последовал за дивизией Тома в пустыню, а потом в Италию. Десмонд ухитрился устроить Мору в юридический отдел штаба армии, переведенного в Лондон. Поскольку Крис был вне пределов досягаемости, он вцепился в Мору со всей яростью собственника.

Наконец, будучи в отпуске во Флоренции, Крис написал, что встретился с Томом. Он написал о перемене, какую нашел в своем кузене, а в письмах Тома сама Мора прочла в тех же выражениях его мнение о Крисе. Каждый пытался дать оценку характера изменений в другом, их степень, направление, и потерпел неудачу… Может быть, вымаранные фразы содержали более сильные слова, чем те, что им позволено было употребить. Два отпуска они провели вместе. Крис был рядом с Томом, когда пришло известие, что Гарри убит при высадке в Нормандии. Только его торопливые неприглаженные письма могли рассказать им о горе Тома, пока, наконец, она не стала получать письма самого Тома, напомнившие ей о любви Гарри к Ратбегу и об огромной потере для Джеральда. После этого он никогда больше не говорил о Гарри.