Дочь фортуны - страница 10
[2] с запахом ванили, что, по ее сведениям, во Франции вошло в моду еще при мадам Помпадур; Элиза могла с закрытыми глазами распознать мисс Розу среди множества людей – от той всегда пахло десертом. Когда Роза переступила тридцатилетний рубеж, кожа ее оставалась все такой же прозрачной и тонкой, какой кичатся английские барышни, пока яркий свет и собственное их высокомерие не обращают ее в пергамент. Роза ухаживала за своим телом при помощи розовой и лимонной воды для чистоты кожи, меда из гамамелиса для нежности, ромашки для яркости волос и целого набора экзотических бальзамов и притираний, которые Джон привозил сестре с Дальнего Востока, где, по его словам, живут самые прекрасные на свете женщины. Роза выдумывала фасоны платьев, вдохновляясь лондонскими журналами, а потом сама кроила себе наряды в комнате для рукоделия; талант и интуиция помогали ей обновлять свой гардероб за счет неизменных лент, цветов и перьев, которые служили ей годами, но не устаревали. Роза не пользовалась черным платком, чтобы прикрывать голову, выходя из дому, как это делали чилийки, – этот обычай казался ей вредным заблуждением, она предпочитала короткие плащи и коллекцию шляпок, несмотря на косые взгляды прохожих, которые принимали ее за проститутку.
Мисс Роза, радуясь возможности увидеть новое лицо на еженедельном собрании, простила Тодду дерзкий поцелуй, взяла его под руку и подвела к круглому столу в углу зала. Хозяйка предложила ему на выбор несколько ликеров, но убеждала попробовать ее мистелу – странную смесь из корицы, водки и сахара, которую Тодд осилить не смог и тайком выплеснул в цветочный горшок. Затем мисс Роза представила нового гостя собравшимся: мистер Аппельгрен, мебельный фабрикант, в сопровождении дочери, робкой бесцветной девицы; мадам Кольбер, директриса английской школы для девочек; мистер Эбелинг, владелец лучшего магазина мужских шляп, в сопровождении супруги – та сразу набросилась на Тодда с расспросами об английской королевской семье, как будто речь шла о ее ближайших родственниках. Также были представлены два хирурга, Пейдж и Поэтт.
– Эти джентльмены используют хлороформ, – с восторгом отметила мисс Роза.
– Здесь хлороформ до сих пор в новинку, однако в Европе он произвел революцию в медицине, – пояснил один из врачей.
– Мне кажется, что в Англии это средство широко используется при родах. По-моему, к нему прибегала и королева Виктория? – спросил Тодд, чтобы не молчать, – он ничего не смыслил в хирургии.
– Здешние католики упрямо противятся нововведению. На женщину ведь наложено библейское проклятье, мистер Тодд, она должна рожать в муках.
– Господа, а вам это не кажется несправедливым? Мужское проклятье ведь обязывает трудиться в поте лица своего, но в этом зале, чтобы далеко не ходить, джентльмены зарабатывают на жизнь чужим потом, – высказалась Роза, отчаянно покраснев.
Хирурги вымученно улыбнулись в ответ, а Тодд уже не мог отвести от нее взгляда. Он был готов провести рядом с хозяйкой весь вечер, хотя и помнил, что по правилам хорошего лондонского тона ему предписывалось уйти через полчаса. Тодд заметил, что гости не спешат расходиться, и предположил, что, поскольку здешнее высшее общество весьма немногочисленно, вполне вероятно, еженедельное собрание у Соммерсов было единственным приемом. Из раздумий его вывела мисс Роза, объявившая о начале музыкальной части вечера. Слуги добавили канделябров, так что в зале стало светло, как днем, расставили стулья вокруг фортепиано, виуэлы[3] и арфы, женщины расселись полукругом, стоящие мужчины образовали второй ряд. Пухлощекий господин сел за фортепиано, и из-под рук мясника полилась очаровательная мелодия, а дочь мебельного фабриканта выводила старинную шотландскую балладу таким проникновенным голосом, что Тодд напрочь позабыл о ее внешности испуганной мышки. Директриса женской школы продекламировала героическую поэму (которая могла бы быть и покороче); Роза дуэтом с Джоном исполнила пару озорных куплетов, несмотря на явное неодобрение Джереми, а потом потребовала, чтобы Джейкоб Тодд порадовал их чем-нибудь из своего репертуара. Так гость получил возможность продемонстрировать свой хороший голос.