Дочь небесного духа - страница 32

Только теперь Надя решилась на то, что нужно было сделать полуминутой ранее – она потянулась к висевшему за спиной автомату. На что она рассчитывала сейчас – непонятно, вероятно, это было скорее инстинктивное, нежели обдуманное действие. И едва она раскрылась, Селиванов резко и сильно, без размаха, ткнул ее кончиками сжатых в «копье» пальцев в подреберье.

Из легких девушки разом вышел весь воздух. Боль была такой адской, что рвущийся наружу вопль, казалось, должен был разодрать горло. Вот только никакого вопля не получилось – Надя попросту не могла сделать для этого вдох. В глазах заалели круги. Лишь уткнувшись лицом в мокрый мох, она поняла, что уже не стоит на ногах. Позже она удивлялась, как умудрилась не потерять сознание, – вероятно, лишь страх за жизнь любимого, страх еще более сильный, чем эта дикая боль, заставил ее разум не поддаться спасительному избавлению. И Надя, почти ничего не видя перед собой, кроме продолжающих вспыхивать и вращаться алых кругов, поползла вперед, цепляясь ногтями за камни. Она хотела закричать, предупредить Нанаса, но по-прежнему не могла набрать в горящие легкие воздух. А потому оставалось лишь одно – ползти. В надежде, что любимый увидит ее в таком состоянии и поймет, что ему тоже угрожает опасность, что среди них оказался предатель.

– Нанас! Нанас! – сквозь звенящий шум – такой, будто в уши, закупорив их, набилось сонмище комаров, – услышала девушка. – Беги скорей сюда! Наде плохо.

Она едва не расслабилась с облегчением: «Ну, вот, Андрей все-таки одумался!», но тут же помутившийся рассудок, получив, видимо, помощь из глубин подсознания, взорвавшись, запротестовал: «Нет! Нет!!! Нанас, не слушай его, это ловушка! Он хочет тебя убить!!!»

Наде казалось, что она кричит это вслух, но голос по-прежнему не слушался ее, и единственное, что вышло из этой тщетной попытки, – то, что она глухо закашлялась и наконец-то, хоть и не в полную силу, а лишь короткими судорожными толчками сумела впихнуть в легкие воздух.

В глазах все еще плавали круги – уже не только красные, но и более темных, в основном зеленоватых оттенков, но зрение, тем не менее, слегка прояснилось, и девушка, сумев наполовину выползти из-за камня, разглядела бегущих к ней Нанаса и Сейда.

– Н-нет!.. – только и смогла, почти беззвучно, просипеть Надя, и снова закашлялась.

Нанас ее, конечно, не услышал. Между мужем и поджидающим его с пистолетом в убранной за спину руке Селивановым оставалось шагов десять – пятнадцать. Предатель не спешил, решил, видимо, действовать наверняка и выстрелить в упор, исключив малейшую вероятность промаха. Но Сейд бегал куда быстрее людей, поэтому уже обогнал своего бывшего хозяина и как раз поравнялся с Селивановым.

Сейд! – будто вспышкой озарило Надино сознание. И она, забыв про боль, про раздирающий легкие кашель, мысленно завопила, обращаясь к умному псу:

«Сейд! У Селиванова пистолет! Он хочет убить Нанаса!!!»

Сейд, тормозя всеми лапами по влажному мху, проехал по инерции еще пару метров и круто развернулся на месте. Это произошло уже позади Селиванова, но тот, словно имея на затылке дополнительную пару глаз, что-то почувствовал, дернул головой, но не стал оборачиваться, а выбросил из-за спины руку с пистолетом и выстрелил в Нанаса, который был уже совсем рядом. Но этого времени – секунды полторы, самое большее двух – хватило и Сейду, чтобы прыгнуть. И даже чтобы коснуться спины предателя передними лапами. Но это касание пришлось всего на долю мгновения раньше, чем Селиванов нажал на спусковой крючок, и если оно как-то и повлияло на траекторию полета пули, то все-таки не настолько, чтобы та прошла мимо цели. Нанас и его убийца рухнули наземь почти одновременно. Только саам остался лежать неподвижно, уткнувшись лицом в мох и окрашивая его вокруг головы алым, а Селиванов, нещадно терзаемый Сейдом, катался по земле, оглашая окрестности истошными, мало напоминающими человеческие воплями.

Надя видела и слышала все, будто во сне. Сознание, словно от леденящего дикого холода, съежилось и перестало адекватно воспринимать происходящее. Каким-то образом она оказалась стоящей на ногах, прижимаясь спиной к шершавой и влажной поверхности валуна. Взгляд ее в конце концов остановился на окровавленной голове Нанаса, но это зрелище не вызвало у нее ни удивления, ни ужаса – вообще никаких чувств. Если бы ей сказали тогда, что и она сама умерла, вряд ли это сообщение произвело бы на нее какое-нибудь впечатление. Никак не отреагировала она, хоть и услышала, на истошный окрик: «Сейд! В сторону!!!» и даже не моргнула, не вздрогнула от раздавшейся следом автоматной очереди. И только когда через несколько долгих, похожих на вечность мгновений на ее плечо опустилась узловатая, скрюченная старческая рука, Надя рухнула, словно ее придавило упавшее небо, истошно завыла во весь голос, и лишь тогда, сама испугавшись этого воя, пришла наконец в сознание.