Дочь пастуха - страница 3

Зарыдала Молния, потекли из её глаз огненно-синие струи, растеклись по небу…

Очнулся Тургай. Встрепенулся, вздохнул глубоко и открыл глаза. Где же Алдуня?

И вспомнил Тургай всё, гневом загорелся его взгляд, обращённый в небо. Встал пастух и пошёл к избушке деда Гарая.

— А где Алдуня? — спросил в тревоге старик, едва Тургай переступил порог. (Опустил Тургай голову.) — Да говори же, где она?

Ничего не ответил парень. Взял старика за руку, провёл его на берег Мокши.

— Там она, — показал Тургай на небо, где сверкали-струились молнии.

Понял Гарай, что нет у него больше утешительницы на старости лет, нет любимой дочки.

А в это время в небесном дворце Тучи готовилась пышная свадьба. В верхних покоях невесту убирали к венцу. Служанки-капельки надевали на неё белое лёгкое платье, сотканное из утреннего тумана и лунных лучей. Но прекрасное лицо невесты было белее, чем её платье, а глаза печальнее самого пасмурного дня.

Повели Алдуню к свадебному столу. Посадили невесту подле жениха. Туча села по правую руку, а по левую — Дождь. Зазвенели золотые трубы, возвестили начало пиршества. Но невеста ни к чему не прикасалась.

Тогда поднялась Туча, протянула Алдуне сверкающее кольцо. Отдёрнула Алдуня руку, словно обожглась.

— Я — дочь своего народа, — гордо сказала девушка, — и не могу нарушить его святых обычаев. Прежде чем стану женой Грома, я должна вернуться на землю, погулять в последний раз со своими подругами, спросить у любимого батюшки благословения.

Загрохотал тут Гром:

— Ты теперь на небе, и законы здесь мои!

— Не ты устанавливаешь законы, а я, — строго оборвала Туча своего сына и обратилась к Дождю: — Скажи мне, мой старый друг, правду ли говорит девушка? Ты ведь лучше нас знаешь обычаи её народа.

— Да, матушка-Туча, девушка правду говорит. Есть такой обычай у её народа.

Закричал в гневе жених:

— Я хочу нарушить этот обычай!

— Ты молод, помолчи! — грозно нахмурилась Туча. — Я отпущу тебя на землю, — сказала она Алдуне. — Но знай, пока ты не вернёшься на небо, на поля не упадёт ни одной капли воды. Ступай, да не забудь, что я тебе сказала.

Быстро скинула Алдуня свадебное платье, надела свою мордовскую рубашку. Радуга пролегла мостиком до земли.

На прощание Туча сказала девушке:

— Помни, сын мой очень ревнив, не щадит он своих соперников.

Через минуту Алдуня была на том самом месте, откуда унёс её Гром.

Был жаркий полдень, на сочной траве лежали коровы, а возле них Алдуня увидела своего старого отца и любимого Тургая.

— Доченька моя! — закричал старик отец и протянул руки.

Тургай смотрел на Алдуню и не мог слова вымолвить. Девушка села с ними рядом.

— Мы не отпустим тебя, Алдуня! — в один голос сказали отец и Тургай, когда девушка рассказала обо всём, что с ней приключилось.

— Дочь моя, по душе тебе Тургай, и парню ты мила. Осенью сыграем свадьбу, и будете вы счастливы.

Сквозь слёзы смотрела девушка на изумрудную зелень полей и представляла себе осень, богатую урожаем, свадебными пирогами, блинами, пенистой брагой.

А время шло… Пожелтели поля, увяла трава. Солнце палило целые дни, ни единого облачка не появлялось на ясном небе, и даже ночью не выпадала, как прежде, роса. Трескалась земля от жажды, жухли посевы. И люди, казалось, чернели и сохли. С мольбой смотрели они на небо и тяжело вздыхали.

Исчезла улыбка с лица Алдуни, тоска поселилась в красивых глазах её.

И думала Алдуня долгими ночами, что она всему виною.

— Отец, я вернусь на небо, — сказала однажды Алдуня.

— Что ты, дочка?!

— Посмотри на поля — они гибнут. Скоро люди начнут умирать от голода. Тогда ты сам проклянёшь меня. Я ухожу. — Она оторвалась от отца, ещё раз посмотрела в его выцветшие глаза и быстро пошла прочь.

Издали увидела Алдуня кумачовую рубашку Тургая. Он сидел на берегу обмелевшей реки. Спина его сгорбилась от горя, как у старика. Хотела Алдуня пройти мимо, не простившись с любимым, но ноги сами понесли её к Тургаго.

Увидел её парень, поднялся навстречу:

— Уходишь туда?! — с усилием проговорил он и показал мозолистой рукой на небо.

— Да, прощай! — И Алдуня побежала прочь.

Тургай догнал её на пригорке, где когда-то ясным вечером стоял он вместе с Алдуней-Норовавой.