Дочери лорда Окбурна - страница 8
– Сейчас? Зачем же? Он ведь не болен.
– Его не здесь будут кормить.
– А у вас уже есть на примете кормилица? Признаюсь, мне бы хотелось, чтобы вы сами кормили его; это было бы полезнее и для вас и для него.
– Я уже вам сказала, что имею причины, не позволяющие мне кормить его самой, к тому же это будет против желания моего мужа. Я хочу, чтобы окрестили ребенка до его отъезда, – добавила она. – Нет ли священника поблизости?
– Будьте покойны, я все устрою. Как желаете вы назвать вашего великана.
– А вот я сейчас подумаю.
Но когда спустя несколько времени священник Вилльям Лиссед, викарий св. Марка, явился крестить ребенка, его встретила Юдио, и от имени мистрис Крав извинилась за напрасное беспокойство. Удивленный Лиссед простился с нею и направился домой. Это маленькое происшествие возбудило много толков в Венок-Сюде.
Мистрис Шмит в тот же вечер отправилась с ребенком, захватив и сверток его белья. В омнибусе ей пришлось ехать одной; всю дорогу ее бросало из стороны в сторону. Напрасно она стучала в окно, чтобы предупредить кондуктора; напрасно кричала, что ей дурно, что она может лишиться жизни, – на все это флегматичный кучер не обращал никакого внимания. Омнибус прибыл на станцию в этот вечер раньше обыкновенного. Мистрис Шмит, рассердившись на кондуктора, объявила ему, что немедленно подаст на него жалобу начальнику станции железной дороги. Но начальник станции, выслушав ее, рассмеялся и сказал, что железнодорожной администрации нет никакого дела до кондукторов омнибуса. Рассерженной мистрис Шмит ничего более не оставалось, как терпеливо дожидаться прихода лондонского поезда, который подошел через несколько минут. Он привез немного пассажиров, из которых только один вошел в залу первого класса.
Это был мистер Карлтон, тот самый доктор, которого приглашала больная в Венок-Сюде.
Среднего роста, очень стройный, с каштановыми волосами, с голубыми глазами, с правильными чертами, нежным цветом, и несколько холодным выражением лица Карлтон казался моложе своих 28 лет. Проницательному взору мог не понравиться склад его тонких и сжатых губ. Но на всей его фигуре лежал отпечаток изящества и порядочности – он был совершенный джентльмен. Заметив кого-то в полумраке, царствующем на английских станциях по воскресеньям, он слегка приподнял шляпу и, дойдя до выходной двери, взглянул на улицу.
– Тейлор, – обратился он к служителю, приехал ли мой грум с каретой?
– Нет, сударь, не видать.
Карлтон вернулся обратно, прошелся по залу и, отворив выходную дверь, снова посмотрел вдаль.
– Добсон, – сказал он кондуктору омнибуса, – не встречали ли вы дорогой мою карету?
– Нет, сударь. Но позвольте вам предложить место в омнибусе, я, ведь, возвращаюсь без пассажиров.
– Нет, благодарю вас. Вы меня раз чуть вдребезги не разбили.
– О, это случилось с вами прежде, чем я узнал, кто вы такой. Я не имею обыкновения плохо возить своих горожан.
– Пусть они вам и доверяются, а я пойду лучше пешком, если мой экипаж запоздает.
Добсон, видя, что он не уговорит мистера Карлтона, сел на козлы и, ударив кнутом по лошадям, поехал крупной рысью.
Было уже без десяти минут семь, когда мистрис Шмит пошла брать билеты, оставив на диване сверток с маленьким существом. Как раз в эту минуту Карлтон возвращался в залу и услыхал слабый крик с дивана; он подошел и, ощупав сверток, лежащий на диване, почувствовал что-то мягкое и теплое. Темнота мешала ему рассмотреть, что это было такое, он зажег спичку и увидал маленькое личико тщедушного ребенка. Бедный малютка заплакал, когда подходила к дивану мистрис Шмит.
– А, вы его разбудили, – сказала она недовольным тоном.
– Я ушам не поверил, – сказал Карлтон, – когда услыхал крик, исходящий из свертка, и не мог понять, ребенок ли это или котенок.
– Действительно, крик его может ввести в заблуждение. Несчастный ребенок. Просто невероятно, чтобы мог жить такой слабый.
– Он родился раньше времени, – заметил Карлтон.
– Раньше времени? – Повторила мистрис Шмит, пораженная его замечанием. – Почему вы так думаете, молодой человек?
– Да потому, что часто приходилось принимать рождающихся.