Дочка, не пиши! - страница 9

Обвинения эти несостоятельны. Я прекрасно поняла и постаралась объяснить все то, что она делала со мной. Она не любила, не умела любить дочь (вот уж понять почему – увольте!). И по-моему, главное объяснение я сформулировала четко. Однако объяснение не является оправданием. Скажу больше – в моем случае это даже не первый шаг к прощению, потому что как раз суть поведения матери исключает даже возможность прощения. Во всяком случае, пока эта суть остается прежней… И разве объяснение может изменить мое отношение ко всему произошедшему?

После комментариев, подобных Тосиным, в которых всегда присутствует что-то как бы личное, я начинаю лихорадочно вспоминать: а не должна ли я этому человеку денег? Иначе за что он меня так ненавидит? Ему-то я что плохого сделала? Борец за идею? А за какую?

Ну, а последняя Тосина фраза про моего мужа – это уже совсем за пределами позволительного для интеллигентных людей. Мне остается только послать виртуальную пощечину хамке.

На следующее утро, еще не успев позавтракать, я бросилась к компьютеру… Интернет не обманул моих ожиданий: книгу продолжали очень активно читать и комментариев за ночь сильно прибавилось. Однако когда я углубилась в их чтение, мое недоумение вкупе с горечью лишь возросли. Все больше я чувствовала себя во враждебном окружении инопланетян… Я как будто вернулась в детство, когда ощущение чуждости и враждебности окружающего мира было для меня нормой.

Погрузившись в Интернет, я с неудовольствием заметила, что в Сети встречается намного больше хамов, чем в реальной жизни. Это и неудивительно, окажись хам на расстоянии вытянутой руки, он не рискнет показывать свое «культурное» нутро, ведь по физиономии схлопочет. А сидя за компьютером, он чувствует себя в неприкосновенности, и присущая большинству пакостных людей трусость не мешает ему полностью раскрепоститься и делать то, что он вынужден в себе подавлять при реальном общении с людьми. Приведу несколько типичных примеров.

Анна:

Мы знаем о поведении Галины Щербаковой только из написанного психически не вполне здоровой дочерью. И все. Нет никаких подтверждений, что так и было.

Да к сорока годам сто раз вылечиться можно было! Или хотя бы улучшить как следует свое состояние. Это же не идиотия. А к книге написали бы тогда в аннотации: «записки психически неадекватной…»

Вот еще один «добрый» человек – эта Анна стала надоедать мне своими злобными заметками с самого начала и никак не уходила с форума. Я так и не поняла, для чего она это делает. Если не считает меня больной, выходит, хочет просто нахамить. Если считает, что я нездорова, значит, мадам удовлетворяет свой садизм: кто еще может так доводить заведомо больного человека? В обоих случаях портрет получается не очень эстетичный.

Пример другого типичного обвинения.

Читатель:

Автор воспринимает только положительные отзывы. Как там – кто похвалит меня лучше всех? Любая, даже корректная критика не воспринимается.

Автор:

Пожалуйста, ответьте только на один вопрос: слово «дерьмо» про написанное мной – это корректная критика?

Думаете, это убеждает шакалью стаю? Ничуть не бывало. Они даже подводят теоретическую базу под свое право хамить.

Тося Т.:

По поводу «дерьма». Выставляя что-либо в Интернет, а тем более глубоко личное, причем неординарное, спорное, скандальное, человек должен быть готов к любым комментариям. Ибо не только вы имеете право на самовыражение. Его имеет любой человек. Он имеет право понимать вас по-своему и реагировать по-своему. Это свобода. А не то, что считаете свободой вы. Свобода одного человека ограничивается только свободой другого – тогда это настоящая свобода.

Вот видите, какие в России продвинутые графоманы, как широко они трактуют понятие свободы. Американцы нервно перекуривают… Тося и компания абсолютно уверены, что свобода предполагает право на площадную брань и личные оскорбления. Правда, повторюсь, только в виртуальном пространстве. Инстинкт самосохранения у этих свободолюбивых писак все-таки сильней желания полного раскрепощения эмоций. Так что пусть они принимают лозунг «Свобода хамству!» за руководство к действию при обсуждении своих собственных творений.