Дочки-матери - страница 19

– А как? Бабуля?

– Бабуля, – кивнула Инна и, немного помешкав, спросила: – У кого ты взяла мотоцикл?

– У Димки.

– Больше никогда, – оторвавшись от коленей дочери, которые обрабатывала перекисью водорода, Инна посмотрела на нее снизу вверх, – никогда не садись на мотоцикл!

– Больше мне никто и не даст, – печально вздохнула Мака.

А потом они долго сидели на мамином диване рядом друг с другом, и Мака рассказывала, рассказывала. Ее вдруг захотелось, чтобы мама узнала обо всех ее бедах, чтобы пожалела и приласкала, как маленькую. И Инна слушала, вздыхала расстроенно, а один раз даже вскрикнула – когда узнала, что не было никакой лестницы. Зато была Ритка со своей стаей…

Наутро Мака проснулась рано. В перевязанных коленях пульсировала боль – теперь недели две заживать будет, – а по квартире разносился едва различимый шорох. Прислушавшись, Мака поняла, что Инна собирает свой чемодан.

Минут через десять легкие шаги матери приблизились к ее комнате. Она потопталась с минуту на пороге, словно раздумывая, будить – не будить, потом осторожно приоткрыла дверь. Мака притворилась спящей.

Она слышала, как Инна вздыхает, и сквозь прикрытые веки наблюдала за выражением лица своей матери: ей даже почудилось, что в черных глазах, которые та обычно спешила спрятать, сосредоточилась острая боль. Неужели из-за нее?

Нет. В это было трудно поверить – скорее всего, померещилось.

Мака проследила за тем, как Инна скрылась за дверью, бесшумно затворив ее, и распахнула глаза.

Если бы мать в самом деле переживала, она бы не оставалась такой безразличной; не сидела бы без конца за компьютером, не пропадала бы целыми днями, а иногда и вечерами черт знает где. Хотя насчет вечеров у Маки с недавних пор появились точные данные, и постыдная тайна Инны оказалась раскрыта благодаря позаимствованному телефону. У матери был любовник!

И он писал ей пламенные послания на прежний номер. Несколько дней Мака осторожно отвечала, стараясь копировать сдержанную манеру Инны, чтобы себя не выдать. А он вдруг позвонил, и с места в карьер: «Инночка, что с тобой? Ты стала такой отстраненной! Обиделась?» Мака в тот момент ошалела от возмущения: так, значит, вот на кого тратила Инна свою любовь, вот почему для дочери ее ни капли не оставалось! А она-то считала ее железной.

Поначалу Мака думала незаметно вернуть Инне телефон – брала ведь только на пару дней, и то потому, что деньги на ее собственном счету внезапно закончились, а на номере матери лежала целая тысяча. Но теперь планы ее изменились – она во что бы то ни стало решила разобраться с этим негодяем. Игорем Варшавским.

– Инна забыла свой телефон в спортзале, – моментально сориентировалась она, стараясь говорить низким голосом, – несколько дней уже не приходит и не звонит.

– Простите, – мужчина смутился, – когда Инна появится, не могли бы вы ей передать, что звонил Игорь?

– Конечно.

– Если не возражаете, я через пару дней еще наберу.

– Как вам будет угодно, – манерничала девочка, – меня зовут Александрой.

– Очень приятно. Спасибо.

Он тут же повесил трубку, а Мака пообещала себе, что выведет этих двоих на чистую воду.

Париж как Париж. Прохладно и сыро, магазины закрыты, в оковах бетонной набережной плещется утомленная после бессонной ночи Сена.

Инна брела вдоль закрытых поутру книжных развалов, неподалеку от которых расположился ее отель, и ругала себя за то, что прилетела в эту командировку. Нужно было остаться с Сашкой, попытаться разобраться в том, что на душе у ребенка. Конечно, Лада бы не простила, но сколько можно плясать под чужую дудку?

Она подняла глаза на стены Версаля – давно не была в Лувре, со студенческих лет, когда они с Любой попали во Францию по студенческому обмену.

Как жаль, что у Сашки нет визы! Прилетели бы вместе, побродили по улицам, заглянули в музеи, поужинали в каком-нибудь шумном ресторанчике, куда заходят посте работы парижане. И бог с ними, с двумя днями школы.

Игорь, чей образ Инна боялась привезти с собой в Париж, теперь абсолютно не тревожил ее – перед глазами стояли разбитые Сашкины колени и ее лицо, отчаянное и растерянное. Бедная девочка. Как же трудно быть взрослой женщиной и маленьким ребенком одновременно; находиться в состоянии постоянной войны с самой собой. Она-то думает, что сражается с окружающим миром, постоянно доказывает свою взрослость всем, кто вокруг, а на самом деле вслепую бродит по лабиринтам собственной незнакомой души, то и дело натыкаясь на углы и на стены.