Догони меня, если осмелишься - страница 2

Хватит.

Все уже готовы, стоят, ждут.

Холодно. Вон, по Аньке вообще бегают такие мурашки, что зубы сводит… или это у нее от волнения? Стоит ссутулившись, в пол оборота, плотно сжав колени, неуклюже, по-детски прикрывая ладошкой грудь, бледная вся, только уши горят… маленькая, тощая… Ивэн говорит — как мотылек… «мой мотылек», говорит он и счастливо улыбается. Вон как смотрит, аж завидно.

Я на Данку так смотреть не могу.

Вообще никак не могу. Стою, глупо таращась то на свои ботинки, то вообще неизвестно куда. Хотя казалось бы — такой случай! Пользуйся! Вождь, вон, пользуется. Да что там, все парни пользуются, даже Ивэн.

Мне ее не догнать.

Каждый знает с пеленок — женщину не догнать, пока сама того не захочет. Если, конечно, она не хромая. Попробуй, догони их, если у них форы пол поля, если на них ничего нет, а на нас тяжеленные костюмы, в которых и ходить-то удается с трудом. Вот сейчас как вспорхнут наши легконогие мотыльки, долетят до ручья, а потом уж мы за ними, потея и громыхая.

Что делать, женщин у нас втрое меньше чем мужчин. Не рождаются.

— Пришло время выбирать! — замогильно-торжественным голосом говорит Криворукий.

Вождь смотрит на него с плохо скрываемым раздражением, встает, разминая кости, и толкает долгую речь о том, что семья это ячейка общества и как важно сделать правильный выбор.

Чувствую, как по шее, из-под шлема, текут капельки пота.

— Потерпи, мой мотылек, — шепчет Ивэн почти неслышно, одними губами, — сейчас все закончится.

Анька, конечно, не слышит слов, но понимает, чуть-чуть улыбается.

— Назовите имя! — наконец требует вождь.

Первый говорит Ивэн, и он называет Аньку. Кто бы сомневался.

— Данка! — гордо говорит Яруш.

Я знаю, никто не осмелится больше назвать ее, никто не осмелится встать Ярушу поперек дороги. Он сын вождя, высокий, сильный, удачливый… чего же еще желать? Неужели Данка достанется ему? Он-то уверен в победе. Я украдкой, не удержавшись, смотрю на Данку, а она смеется. Смеется так, что меня бросает сначала в жар, потом в холод, и я понимаю — она не позволит Ярушу себя догнать.

— Данка! — говорю я, чувствую как голос дрожит.

Чувствую, как сердце гулко стучит в груди, ударяясь о ребра, пытаясь выскочить… как подкашиваются ноги. Как же я сейчас побегу? Посмешище. На что я надеюсь? Но от этого, произнесенного выбора, становится легче.

Долго, безумно долго тянется время, называют имена… целую вечность.

И вот наконец выбор завершен.

Первой бежит Анька. Все так же безумно стесняясь, сжавшись в комок, прижав руки к груди. Как только она перебирается через ручей, осторожно перескакивая с камня на камень, долго высматривая куда поставить тонкую ножку… с места срывается Ивэн. Кажется, он бы мог нагнать ее в три прыжка, но за ручьем замедляет бег. Все знают — догнать еще в поле не хорошо. Они почти идут — Анька впереди, он за ней. На границе, в прозрачных зарослях ракиты он протягивает руку и легко касается ее плеча. Анька останавливается, поворачивается, и прижимается к его груди. Ивэн заботливо укрывает ее плащом. Потом, взявшись за руки, они у ходят в лес, у них теперь весь день и вся ночь до утра, по праву.

Зависть больно колет сердце.

И тут… случайно! мой взгляд касается Данки. И снова обжигает огнем. Она глядит на меня так насмешливо… и вместе с тем удивленно, с интересом. Или мне кажется? Она ведь никогда не замечала, меня словно не было вовсе, а тут вдруг… Просто не ожидала такой дерзости? Как я мог покуситься на нее?

Следующей бежит Леська. Она срывается с места и летит, сломя голову, в один прыжок перемахнув узкий ручей, даже не заметив преграды. Ее тоже выбрали, не я, так другие… Леська — диво как хороша.

Потом Данка. Быстрой птицей, лучом солнца сверкнув… А мы с Ярушем за ней. Ну, куда мне! Яруш бежит легко, едва касаясь земли, кажется, тяжелый костюм совсем не мешают ему. Он скачет через ручей куда раньше меня. А Данка уже скрылась в кустах. Я знаю, что мне не догнать, я с самого начала знал. Но не назвать ее имя значило бы… нет, я бы просто не смог. И пусть все смеются, пусть Леська приходит ко мне ночью с острым ножом. Мне плевать. Иначе я не мог. Пытался, но не мог. До последнего надеялся обмануть себя…