Догоняйте, догоняйте!.. - страница 46
Андрюшка почесал затылок и сказал:
— Обо всем знать невозможно. — А потом добавил: — Нельзя объять необъятное.
— Это ты про кого? — сердито запыхтела Маринка.
— Так, — сказал Теоретик, — констатирую. — Потом он сделал на пятке оборот вокруг оси и протянул Неле сложенный листок бумаги: — Держи заметку в твою стенгазетку. — И убежал, махая рукой: — Некогда, дела!
Неля сунула заметку в карман шортиков. Прочту, мол, позже. Но позже, прочитав, она решила заметку никому не показывать. Вот что оказалось написанным на листке бумаги, который так небрежно сунул ей Пастушков:
И все. Сначала Неля возмутилась: «Да кто дал ему право называть меня своей девочкой?» Потом задумалась. Прочитала еще раз — и стихотворение ей понравилось. Конечно, оно было небольшим, но зато посвящалось ей!
А не пошутил ли Андрюша? Ведь вряд ли у нее такой необыкновенный голос.
На следующее утро Неля настороженно всматривалась в лица мальчишек: если Теоретик подшутил, то они должны уж все знать и как-то выдадут себя. Никто не обращал на нее особого внимания. Даже Андрюша. И только когда она встретилась взглядом с его глазами, поняла, нет, то была не шутка: он покраснел и, чтобы скрыть это, закашлялся и наклонился, вроде бы поправляя носок.
Правда, еще Тигран Саркисович посматривал на нее как-то подозрительно. Словно впервые вдруг заметил.
Неля не выдержала:
— Ты что?
— Ничего. А что? — взметнул свои черные брови Тигран Саркисович.
— Смотришь ты как-то…
— Что, на тебя посмотреть нельзя? А если мне нравится на тебя смотреть? Не разрешаешь?
Неля смутилась, но тут к ним подошла Леночка Чучкина, и Тигран Саркисович умолк.
Словом, у Нели имелись причины, чтобы посоветоваться с Наташей. Собиралась с ней поговорить и Катя.
Наташа была внимательная и чуткая. Но этих девчонок она располагала к себе и еще чем-то другим…
Катя сейчас особенно остро чувствовала необходимость поделиться с человеком, который мог бы понять ее, что-то объяснить. Грубость Ветки ее обескуражила. Если б не Ольга Георгиевна и подруги, Катя бы расплакалась. Лишь во время танца она немного пришла в себя — музыка требовала определенного ритма, и Катя входила в этот ритм, и вместе с ним успокаивалась, и уже жила в музыке жизнью совсем другой девочки из далекой страны. А теперь, после танца, обида опять ожила.
Потихоньку, стараясь не задевать скрипучие стулья, девочки пробрались к месту, где сидела Наташа.
— Молодец, Катя, очень хорошо чувствуешь музыку и стиль, — Наташа обняла Катю, примостившуюся на соседнем стуле.
— Спасибо, Наташа. Правда, получилось? Я так рада!
— Наташа, мы хотим с вами поговорить. Можете нам уделить немного времени? — спросила серьезно, шепотом Неля.
— Интервью для вашей газеты?
— Да ну что вы! Мы так…
— Если так, давайте поговорим. Только объясните, куда все подевались?
— А все уже второй день на работе в колхозе, — сказала Катя. И добавила: — Георгий Николаевич тоже там. Скоро будут. К обеду.
После репетиции девочки увлекли Наташу на скамейку за корпусом, спрятавшуюся в тени куста сирени.
— Ну, что ж, давайте говорить. — Наташа посмотрела на одну девочку, на другую и не могла сдержать улыбки: такие у них были серьезные, сосредоточенные лица.
— Катя, ты первая, — мотнула Неля головой.
— Нет, ты.
— Ладно, — не сразу согласилась Неля и наклонила голову. — Наташа, вы любите Георгия Николаевича?
Чего-чего, но такого вопроса Наташа не ожидала и смутилась не меньше, чем девочки.
— Вам это очень важно знать?
Неля посмотрела на Катю. Катя — на Нелю. И они вместе кивнули.
— Тогда придется отвечать… Мы друзья с Георгием Николаевичем. Я рада всегда его видеть. И что-то для него сделать. Но люблю ли я его? Не могу на это сказать ни да ни нет. Не знаю… Видите, какой неопределенный ответ. Но почему… почему вас это интересует?
Девочки замялись, потом обе вздохнули, разом открыли рот и рассмеялись.
— Катя, говори теперь ты.
Катя выпрямилась, посмотрела прямо перед собой и начала: