Докиевская Русь - страница 28

Но вскоре ситуация изменилась. Владимиру удалось захватить Полоцк, а вслед за ним и Киев, который он отобрал у своего старшего брата Ярополка. Весь путь «из Варяг в Греки» со всеми его ответвлениями оказался в руках будущего крестителя Руси. Главным торговым партнером вместо Халифата стала Византия. Тут-то и пришло время подумать о выборе веры. Ведь в отличие от Святослава, его сын предпочитал вести с Константинополем партнерские взаимовыгодные отношения, основанные не на открытом грабеже, а на экономическом расчете.

Согласно «Большой саге», одним из рекламных агентов христианства в Киеве, где утвердился после междоусобной войны Владимир, и стал будущий король Норвегии Олаф I Трюггвасон.

Он прожил необычную жизнь, полную злоключений и радостей. Родился в начале 960-х годов и приходился правнуком первому королю Норвегии. Его отец — Трюггви погиб в борьбе за власть еще до рождения сына. Беременная Олафом мать — Астрид — была вынуждена бежать из страны в Швецию, а потом в Новгород, где в варяжской дружине, нанятой князем Владимиром для борьбы с Ярополком, служил ее брат Сигурд Эйриксон. Но по пути в Новгород корабль, на котором плыли Астрид с маленьким сыном, захватили пираты из прибалтийского племени эстов — предки нынешних эстонцев. Олаф провел в рабстве у эстов шесть лет, пока его не выкупил Сигурд, случайно увидевший племянника на одном из базаров, где продавали живой товар.

После этого Олаф, которому исполнилось двенадцать, по протекции дяди, попал в дружину князя Владимира. Норвежского «сына полка», отличавшегося храбростью и веселым нравом, любили. Ценил его и сам «конунг Вальдамар», как называли новгородского князя в скандинавских сагах, что, впрочем, не помешало Олафу завести роман с одной из многочисленных жен своего покровителя — Аллогией.

Захватив Киев, Владимир сплавил варягов в Византию. Об этом эпизоде единогласно повествуют и «Повесть временных лет», и саги, уточняющие, что завистникам удалось убедить нового правителя Киева в опасности пребывания подросшего Олафа Трюггвасона в его ближайшем окружении. В общем, шел обычный дележ захваченного. Победы (даже над Киевом!) на всех не хватило. Юному Олафу пришлось оставить Русь и отправиться в землю вендов — балтийских славян, где он, забыв Аллогию, женился на дочери некоего князя Бурицлава.

Молодой викинг очень любил свою славянскую супругу. Но прожил с ней всего три года. Неожиданно заболев, жена Олафа умерла. И он с горя снова отправился в далекое путешествие — на Русь. Там якобы ему приснился сон о Рае и Аде. А какие еще должны были сниться сны молодому человеку, никогда не видевшему отца, познавшему рабство, войну, любовь и только что потерявшему молодую жену? Во сне ему явилась мысль пойти в Константинополь и принять христианство — ту религию, которая, как никакая другая, утешает познавших горечь страдания.

На обратной дороге из Византии в Норвегию Олаф в Киеве снова встретился с князем Владимиром и обратил его внимание на преимущества религии Христа. Не думаю, что Олаф Трюггвасон был единственным защитником христианства в окружении князя, хотя сага именно ему приписывает крещение Владимира. Вокруг киевского правителя было много проповедников. Но кому мог довериться правитель Руси больше — неизвестному монаху или своему брату-викингу — вояке из королевского рода, уже ступившему на тот путь, который Владимира одновременно пугал отказом от традиций и манил перспективами, открывавшимися за вратами храма? Конечно же, Олафу — товарищу буйной молодости, ставшему христианином!

Пример Владимира, не только лично принявшего христианство, но и крестившего всю Русь вплоть до Новгорода, особенно рьяно стоявшего за старых богов, вдохновил и Олафа. Неожиданно у него появился стимул — вернуть корону отца и поднять крест над Норвегией! В Нортумберленде на земле Англии, где он в очередной раз воевал как наемник, сын Трюггви встретил предсказателя, словно посланного Небесным Отцом. «Ты будешь знаменитым конунгом, — предрек тот, — и совершишь славные дела. Ты обратишь многих людей в христианскую веру и тем поможешь и себе, и многим другим».