Доктор Ахтин - страница 5

Около недели я думал над этим решением. Рисовал образ жертвы – в своем сознании, и на листе бумаги. Планировал и представлял. Собственно, всё складывалось, как нельзя лучше. Женщина была прописана на моем территориальном участке, а проживала у сожителя на другом конце города. Амбулаторные карты на руки пациентам не выдаются. Соответственно, даже случайно моё имя не должно всплыть во время следствия.

Тем не менее, я выждал еще две недели и только затем вышел в ночь.

Я сижу и рисую первую жертву по имени Анжела Мясникова. Рядом с ней нет девочки по имени Ангелина. Она попадет в детский дом. Да, впереди у неё не простая жизнь, но, мне кажется, когда мы с девочкой стояли, разделенные дверью кладовки, она почувствовала присутствие Бога, пусть даже этот образ в её сознании был с белой бородой и в красной шубе.

В некотором роде, я вывел её на тропу, ведущую к свету далеких фонарей.

Во всяком случае, мне хочется в это верить.

Я рисую события той ночи, никак не отражая на листе бумаги образ Ангелины. Она присутствует в моем сознании, но не на рисунке. Там ей не место.

Потом, когда придет время, я принесу эти нарисованные образы и глазное яблоко жертвы Богине.

И только тогда ритуал жертвоприношения будет завершен.

– Время убивать, и время врачевать, – говорю я.

Это не мои слова, но так ли важно, кто их сказал, если они точно отражают суть той моей новой жизни, первую страницу которой я перевернул.

Иван Викторович Вилентьев стоял у окна и смотрел на улицу. Кабинет находился в Башне Смерти. Высокое и красивое здание, увенчанное круглой башенкой и построенное в тридцатых годах прошлого столетия, все эти годы служило органам правопорядка и, по его мнению, совсем не заслуживало этого названия. Но родственники тех людей, кто вошел внутрь и никогда не вышел наружу, запомнили сами и передали детям и внукам страх, который застыл в сознании и зафиксировался в названии.

Бесконечная вереница автомобилей, автобусов и троллейбусов неутомимо вертелась по дорожному кольцу площади, уходя вдаль широким проспектом и расходясь в стороны второстепенными улицами. Разноцветные и яркие картинки сменялись на большом рекламном мониторе в центре площади. Люди дисциплинированно переходили через дорогу на зеленый сигнал светофора. Двери магазинов и мест общественного питания неутомимо открывались и закрывались.

Майор не замечал этой городской суеты. Погрузившись в свои мысли, он думал о том человеке, который стал для него проклятьем. Маньяк-Потрошитель с медицинским образованием и больным сознанием, которого он так и не смог поймать. Парашистай, – имя, которое он даже в мыслях озвучивал с раздражением. И злостью. Прошлым летом он поймал его, но убийца неожиданно ускользнул от правосудия. И исчез, хотя врачи говорили, что с пулей в позвоночнике он не смог бы передвигаться.

Нельзя верить эскулапам. Если Парашистай даст ему еще один шанс, то уж он, майор Вилентьев, его не упустит.

Иван Викторович вздохнул и дал себе слово, что как только Парашистай снова появится, он неутомимо пойдет по его следу, схватит и сам проследит за его охраной. В конце концов, как может маньяк-одиночка противостоять слаженной и мощной государственной машине? Да никак. Ему просто везет, как любому идиоту, но любое везение рано или поздно заканчивается.

– Давай, Парашистай, – прошептал майор, обращаясь ко всему городу с высоты пятого этажа, – вылезай из своей норы, уже пришла весна. Я жду тебя, сволочь!

Никто ему не ответил, и майор грустно улыбнулся. Скорее всего, до июля этот ублюдок никак себя не проявит. Может, это и хорошо – без него дел хватает.

Вилентьев посмотрел на стол. Около десяти папок лежало на краю, и столько же в сейфе. Все самые сложные дела. С одной стороны, это согревало амбициозную часть сознания – его ценят, как профессионала высокого класса. Ему доверят те дела, с которыми не справятся другие профессионалы сыска.

С другой стороны, – он прекрасно понимал, что не сможет довести все эти дела до суда. И не потому что он плохой следователь, – просто небольшая часть дел заведомо обречены остаться не раскрытыми, а еще часть он элементарно не успеет или не сможет завершить.