Доктор Бэдскин - страница 2

   Чёрте что. Как можно поверить в чудесное исцеление? Да-да! Всего-навсего - рискнуть и дать согласие на один единственный сеанс лечения. Заткнуть пасть страху и позволить делать с собой что угодно. До какой же степени отчаянья надо дойти, чтобы решиться на это безумие?!

   Захотелось выпить. Но нельзя... ничего нельзя. Диета. К чёрту! "Надо вести здоровый образ жизни. И всё пройдёт... В том числе и... жизнь".

   На дне бутылки "Хэннеси" болталось полглотка мутной жидкости, пахнущей кофе и водкой. "Догоню и убью..." - подумал Анатолий и остался стоять, всматриваясь в отражение на задней стенке мини-бара.

   Бледное страдальческое лицо и тусклый блеск серых глаз. Мученический взгляд. Будто уже ничего нельзя изменить в жизни. Никогда не избавиться от болезни. Он провёл рукой по щеке и невольно царапнул ногтями по белой корке отмершей кожи. Эти струпья были продолжением нервов - визжащих струн, на которых играли все кому не лень. Он скрипнул зубами, рассматривая внезапно покрасневшие и набухшие пятна, безобразными отростками выползающие из-под бороды на скулы и шею. Идиотское название для болезни: "псориаз". Будто пригвоздили - и ждёт тебя, бриллиантовый, пёсья жизнь. И будешь ты, яхонтовый, идти по ней, осыпая с кожи белесые чешуйки, устилая пустынный путь мёртвым серебром.

   "Аминь..." - прошептал он и вернулся к столу. Перед тем как идти домой внимательно просмотрел и забрал со стола бумаги, подготовленные для завтрашней встречи с клиентом, и, задумавшись, машинально сунул в портфель тоненькую книжицу с дурацким названием - "Это изменит вашу жизнь".

   ***

   "... их действие основано на блокировании Т-клеток иммунной системы, повышенная активность которых является причиной псориаза..."

   Анатолий сидел на кухне и медитировал над этой фразой. Но смысл слов ускользал, растворялся в огненной зыби раздражения. Чёрт... Чёрт! Чёрт!!!

   Привлеченный шумом на кухне из комнаты пробрался кот и сел в отдалении, наблюдая, как бесится хозяин. Эти пятна на шкуре человека... Гнилью они не пахли, а на вкус были ни рыба ни мясо. Как напоминание о давнем эксперименте по дегустации человеческой кожи до сих пор ныла плохо сросшаяся лапа...

   Анатолий увидел кота, который, презрительно прищурившись, смотрел на него с нескрываемым превосходством, и буквально озверел. "Ненавижу!.. - прохрипел Анатолий и швырнул в кота брошюрой. Затем застонал от бессилия и, тяжело дыша, прорычал: - Да пошли вы все!.. Все!.."

   После приступа ярости стало стыдно. Он нашёл беглеца в тёмном углу и долго извинялся, пока тот не вылез и не дал почесать себя за ушком. Анатолий гладил его и удивлялся, где зверь мог найти масло за шкафом? Шкурка была словно вымазана чем-то скользким. Он посмотрел на ладонь и вытер попавшейся под руку газетой серую слизь. На масло это не было похоже. В углу на тенетах висели лохмотья пыли, и было сухо.

   Вечернее солнце пыталось пробиться сквозь слой облаков, но лишь красило всё в грязно-багровый цвет. И от этого тусклого света было тоскливо и беспокойно, будто не осталось уже ничего в жизни, кроме сумерек и растревоженных нервов, медленно выгорающих от отчаяния.

   Как это не просто - позволить миру изо дня в день убивать твою жизнь. Анатолий мерил шагами неприбранную квартиру. Если только это существование: безнадёжное стремление освободиться от болезни, злобствование по любому пустяку, раздражение и терзание нервов, замкнутость и подавленность, одиночество вынужденное и любовно оберегаемое - можно было назвать жизнью. Если только это - он посмотрел на расцарапанные до крови руки - жизнь?!

   ***

   Утром, без пяти минут девять, его машина была припаркована рядом с медицинским центром, а сам он нервно прохаживался перед рекламной панелью, на которой, как на огромном экране, транслировалась реклама очередной панацеи от всех зол и мерзостей мира. В толпе спешащих на работу людей он увидел стройную девушку и залюбовался её золотистыми волосами, разметавшимися от налетевшего ветерка. Она, почувствовав его взгляд, обернулась и неожиданно улыбнулась. Анатолий смутился и начал машинально застёгивать воротник плаща, но, увидев руки, покрытые чуть зажившими коростами, замер, беспомощно оглядываясь. Девушки уже нигде не было видно. Вздохнув, он поспешил к стеклянным дверям.