Доктор-дьявол - страница 31

— „Переедем, — говорю, — в другой дом“. — „Вот, у вас всегда один глупый ответ!“ А в спокойные минуты опять затевается разговор об удобствах генеральшиной квартиры и об отдельной супружеской спальне. „Котик“, — говорит и за ухом меня пальцами щекочет… Эх, господин следователь, не понять вам всего этого, молодой человек. Выжить решился я генеральшу. Старуха мертвеца испугается, с квартиры съедет. Только всего, что попугать думал… Впрочем, уж сознаваться, так сознаваться: надеялся, с испугу помрет… А как закричала, сам не понимаю, что сделалось со мной. Душить бросился… Только и всего, господин следователь: из-за квартирной тесноты все вышло… Старый я дурак — вот что!..»

В пригородной слободке Настя Перцова считалась первой красавицей. Но как ни ухаживали за ней местные молодые люди, она не нашла среди них избранника. Только шутила, смеялась, плясала, а в руки не давалась.

Красавицей Настя была на простой вкус этой полудеревни. Высокая, грудастая, с широкими бедрами и крутой поясницей. Румянец во всю щеку. Вечный оскал блестящих белых зубов между полными губами, словно выкрашенными кровью. Глаза огромные, под зонтиком длинных густых ресниц, глаза — «рекой». Коса ниже пояса. Походка с перевальцем. Радость жизни так и брызжет из всего этого здорового, молодого тела. И когда случайно увидел ее поэт-декадент, забредший в слободу, долго пил пиво бокал за бокалом, молча трудясь над какой-то мыслью, и наконец, разрешился:

— У ней смеющееся тело!..

Никто из слобожан не знал точно, откуда явился матрос Васька Полоз. Так сократили в трактире «Сигнал» фамилию Полозов.

Ваську полюбили за веселый нрав, ухарство, а еще больше за то, что сорил деньгами, не считая, угощал всех. С треском играл на бильярде, катал шары на кегельбане, пил, не отставая, и к удивлению почти не пьянел. Пел песни, и русские, и привезенные им из далеких стран. Умел так рассказывать о своих путешествиях, что заслушивался весь трактир и граммофон уныло торчал на буфете и никто из публики не требовал «Вяльцеву» или «Шаляпина».

Было известно о Ваське Полозове, что он служит на грузовом пароходе какой-то компании. Совершает иногда долгие, а то и короткие поездки, но всегда возвращается с деньгами, которые и прокучивает весело в слободе.

Васька всегда брал верх над слободской молодежью благодаря своему умственному превосходству, но на него не обижались.

Интрига пошла с той минуты, когда Полозов в первый раз засмотрелся на Настю и проговорился:

— Эка красавица!

Тут все и ощетинились. Сказалась старая обида на равнодушие девушки.

— Красавица, да не для тебя рощена! Смотри, брат, ноги переломаем!

— Ишь, плашкет, туда же!

А более скромный из других подошел к Ваське и сообщил таинственно:

— Ты, в действительности, не забалуй! Мы насчет своих девок — ох! — люты. Пойдешь вечером, еще ножичком пощекочут.

Еще ничего не было с Васькиной стороны, а все уже спешили его предупредить: «Смотри да смотри!»

Матрос только зубы оскалил и ус подкрутил.

— Дураки вы, погляжу я на вас! Сами взять девку не можете, чужого человека боитесь. Я вот никого не боюсь, сколько ни грозите. Эй, выходи, кто хочет драться.

— Да у тебя, небось, нож или леворверт?

— Есть. Только я их на стол положу. Выходи драться голыми руками.

Васька Полоз подмял без передышки четырех парней. А пятый, падая на пол, кольнул его ножом в грудь. Васька озлился и долго, размеренно избивал предателя.

— Склизь ты, гадина, сволочь морская!

Рана оказалась неопасной, но другим стало конфузно и они сами пошли на мировую.

— Молодец, Васька! Дай ему, сукину сыну, рвань! Чтобы клочья летели! Ишь ты, подлец, ножик подсовывает! Нет, ты попробуй честно, благородно!

На этот раз помирились и выпили, конечно, на Васькин счет.

Но, когда матрос стал ходить с девушкой и видно стало, что оба льнут друг к другу, возгорелась вновь артельная ревность слободских парней:

— Наша девка!

Пробовали на Полозова делать облаву во время вечерних свиданий его с Настей, да разбросал он богатырски трусливых завистников.

Отца у Насти не было. Жила со старухой-матерью. Та долго косилась на матроса и не сдавалась на его любезность и образованность. Наливку пила и изюмом закусывала, а сама все на окна оглядывается, не видно ли на стеклах приплюснутых носов подглядывающих парней.