Доктор Елисеев - страница 8

После Обока Елисеев побывал в Адене, на другом берегу залива. Там, на краешке Аравийского полуострова, громоздилась британская крепость. Там тоже были сержанты, пушки, казармы. И они тоже были символами добрых намерений белых пришельцев.

От южных пределов Красного моря к северным его водам Елисеев отправился на египетском пароходе. Вновь мучила путешественника душная жара, и вновь паломники набивались в его амбулаторию.

Поднимаясь на север, к Синайскому полуострову, Елисеев завершал круговое плавание. Но он знал, что не сможет написать в своих очерках: «Я видел Красное море», если хоть краем глаза не взглянет на «жизнь бездны».

Надо было взять шлюпку и плыть вдоль побережья. Плыть медленно, всматриваясь в подводные джунгли. И только после этого можно направиться через Синайскую пустыню к Средиземному морю и сесть на судно, идущее в Одессу. Только после этого. Но легко сказать – «шлюпка», «медлительное плавание». Как-то оно все еще обернется?

Обернулось как по писаному.

Есть на свете городок Эт-Тур: песок, пальмы, домики, монастырь, рыбаки-арабы. Перед ними – залив, позади – горы.

Среди рыбаков и кормчих небольших торговых посудин отыскал Елисеев некоего Юнуса. Старик прошел морем верст четыреста, сбыл кое-какой товарец и собирался восвояси, в городок Акабу. Плавание порожняком не очень-то радовало Юнуса, но тут судьба свела его с русским странником. Русский предложил две лиры.

– Две лиры? – изумился старик. – О, господин, зачем шутить? Зачем обманываешь старого Юнуса, господин?

Господин, однако, не шутил и не обманывал. Вот пожалуйста: две лиры, двадцать рублей на русские деньги.

Баркас был, наверное, ровесником своему хозяину. Восемь матросов служили на баркасе. Как и Юнус, матросы были тощими и жилистыми. Кожа, выдубленная солнцем, так плотно облегала их скелеты, что даже самый тупой из бывших товарищей Елисеева по Медико-хирургической академии без труда указал бы любую кость, не раскрывая анатомический атлас.

Глядя на баркас и команду, Елисеев не испытывал особой уверенности в благополучии предстоящего плавания. Впрочем, успокаивал он сам себя, почему именно в этот раз должна приключиться беда? А когда хлопотами Юнуса и его «морских волков» на баркасе соорудили для почтенного путешественника что-то вроде нар, да бросили на них соломки, да сколотили из двух дощечек подобие столика, Елисеев вполне удовлетворился.

Десять дней длилось последнее плавание доктора Елисеева Красным морем. Разлегшись на широкой низкой корме, он глядел, восхищаясь и млея, на рифы и отмели.

Казалось, не волны, а солнечные лучи, трепеща и тая, колеблют стебли морских лилий, голубые нереиды и пышные трубчатники. Казалось, не телесное усилие, а солнечные лучи колышут плавники тунцов с фиолетовыми полосками на спинке и плавники красных крылаток, развевают длинные хвосты скатов-тритонов и шевелят бахрому разноцветных медуз.

Солнце, луна, звезды, воздух, свечение моря создавали феерию, порой сочную и резкую, порой мягкую и теплую, будто все, как говорят живописцы, было слегка протерто умброю.

Триполи наплывал медленно. Дважды Средиземное море выносило Елисеева на берег Африки. Оба раза в Александрию. Александрия была «печкой», откуда он начинал свои африканские пути-дороги. В феврале 1885 года Средиземное море в третий раз несло Елисеева в Африку.

После плавания на баркасе Юнуса Александр Васильевич вернулся в Россию. Прожив в Петербурге несколько месяцев и отчитавшись перед Географическим обществом, затем вновь посетив Малую Азию, он надумал совершить путешествие по Северной Африке.

Елисеев знал: двое ученых, тоже члены Русского географического общества, Чихачев и Эйхвальд, уже там побывали. Обстоятельство это ничуть не смутило неугомонного Елисеева. Ну, и что из того, размышлял Александр Васильевич, Эйхвальд с Чихачевым изучали природу, я же потружусь как антрополог.

И вот в феврале 1885 года он глядел с пароходной палубы на город Триполи.

Пароходик двигался «самым малым». Лоцман-мальтиец лениво перекатывал на губе сигарку, но глаза его, черные и блестящие, как кусочки антрацита, были зоркими: подходы к Триполи загромождали рифы.