Доктор-хулиган - страница 43

— Вот что мы собираемся сделать, Вайолет. — То, как он произносит мое имя, заставляет меня дрожать, и он проводит пальцами по гусиной коже на моих ногах. — Сегодня я не особо настроен наказывать. Хочу отнести тебя в спальню и оттрахать до беспамятства. Тебе бы такое понравилось?

Я киваю. Между ног становится достаточно мокро, и я чувствую это на внутренней стороне бедер — скользкое и влажное.

— Но ты заставила меня ждать этого, — он цыкает и снова щиплет меня.

Я выдыхаю и замираю всем своим существом. Каждое болезненное сжатие его пальцев — освобождение. Тепло, распространяющееся по мне, всякий раз, как он отпускает мою плоть, — это волна, уносящая нас вперед, в новые отношения.

— И я, вероятно, должен извиниться перед тобой, котенок. — Его голос теперь шелковистый. — Но такое, на самом деле, мне не присуще.

Я стону, умирая в вихре предвкушения и страха от того, что делает Макс вместо того, чтобы слушать извинения.

Его ладонь касается моей задницы, резко и быстро. Предупредительный удар и первая порка, которая у меня была, о которой я читала, о которой слишком долго мечтала.

Я чуть не рыдаю вслух от облегчения. Ох, да. Еще, пожалуйста. Но я не кричу, не издаю ни звука. Заставляю себя расслабиться и принять это, и следующий удар оказывается лучше предыдущего.

После третьего шлепка он делает паузу и трет мою теплую плоть.

— Ты хорошо переносишь острую боль, — говорит он с явным удивлением в голосе.

— Спасибо.

Он усмехается.

— Хотел бы я выяснить, что тебе не нравится.

Я поворачиваю голову и смотрю на него.

— Почему? — Он снова шлепает меня, и я охаю. — За что?

Он бросает на меня взгляд, который я могу описать только как взгляд Дома.

— За дерзость.

Прикусываю губу, чтобы не усмехнуться.

— Каким образом я…

Его ладонь снова соприкасается в том же самом месте, на этот раз жжет сильнее.

— Полагаю, ты хотела сказать: «Прости, Макс. Могу я спросить, почему?»

— Прости, Макс, — говорю я с придыханием, потому что от этого его член под моим животом поднимается. — Могу я спросить, почему?

— Очень вежливо. Да, можешь.

— Почему ты хочешь выяснить, что мне не нравится?

— Потому что хочу заставить тебя плакать.

— О боже. — Мои соски так затвердели, что болят.

— Это красный «о боже»?

Я качаю головой.

— Очень, очень зеленый.

— Хорошо. Это дает нам обоим то, чего мы с нетерпением ждем в будущем.

— Не сейчас?

Он смеется.

— Нет, котенок. Не сейчас.

О. Вынос мозга. Теперь я вижу привлекательность. Разум вращается со скоростью мили в минуту, и, держу пари, он это слышит.

— Могу я спросить, что мы теперь будем делать?

Он гладит рукой мой зад, потирая прямо по разгоряченной плоти, заставляя киску сжиматься.

— Нет, не можешь.

Я сжимаю губы и закрываю глаза. Подлец с большой буквы.

Он приподнимает руку достаточно, чтобы ладонь оторвалась от моей кожи, но кончики пальцев остаются. Неторопливо и монотонно обводит то, что я могу только представить, является расплывчатым отпечатком его пятерни на моей заднице, затем спускается вниз по ягодицам, раздвигая мои ноги.

Я сильнее кусаю губу, но, когда он скользит между моих влажных складок, не могу удержаться, чтобы не выгнуться, будто от удара током. О, да. Это. Эротическое прикосновение, такое знакомое и в то же время совсем не похожее на то, что я испытывала раньше. Нежная ласка теперь несет с собой воспоминание о боли, которую он так легко и свободно причиняет, и обещание гораздо, гораздо большего.

Он ласкает меня до тех пор, пока в попытке не извиваться мои ноги не начинают дрожать, затем переворачивает и легко поднимает на руки.

— В спальню.

Жестом указываю ему за спину, и он несет меня, как перышко, обнимая сильными и уверенными руками. Уложив на середину кровати, указывает на меня.

— Не двигайся.

Черт, как же это до глупости горячо. Я задерживаю дыхание, когда он раздевается, снимает джинсы и бросает на кровать презерватив. Не то чтобы я забыла, какой он красивый — такое просто невозможно. Но есть нечто другое в Максе в моей спальне, по сравнению с Максом в гостиничном номере. Вместо костюма в анонимной обстановке, он снимает с себя повседневную одежду и вешает ее на мой стул.