Доктора Бесконечности - страница 54

Магистрат чуть не поперхнулся:

— Мысленный эксперимент? Кто бы ни обуздал Эффект, он будет управлять вселенной, и защиты от него не будет!

Норвал кивнул:

— Теоретически, — согласился он и вернулся к своему монитору.

— Собратья повелители времени, это величайшая угроза безопасности Галлифрея, с какой мы только сталкивались, — настаивал Магистрат.

Президент улыбнулся:

— Теоретически, Магистрат. Но нет никаких свидетельств того, что Эффект уже находится под чьим-то контролем.

Как они не понимают? Взгляд Магистрата стал жёстче:

— Это всего лишь вопрос времени. Ответ прост: мы должны найти источник Эффекта, отправиться туда, и предотвратить к нему доступ.

— Можем ли мы это сделать?

— Обязаны, — ответил им Магистрат. — И пока мы это не сделаем, вселенная находится в опасности, включая Галлифрей. Ничто не защищено.

Кабинет Кастеляна был спартанским, под его арками было просторно и светло. Комната имела окно, выходящее на Паноптикум, что было необычно для Цитадели.

Комната была большая, хотя необходимости в этом не было. Дела велись в нише в дальнем её конце. Доктор прошёл по мраморному полу, его шаги гулко разносились эхом.

— Кто-нибудь дома? — спросил он, не слишком громко на случай, если кто-нибудь там действительно был.

Странно, но снаружи никого из ассистентов Кастеляна Ворана тоже не было. Может быть, у них перерыв на чай?

Нужный ему пульт управления был скрыт где-то в этой комнате, возможно, в дальнем её конце. Кресло Кастеляна представляло собой нелепую пластмассовую конструкцию с высокой спинкой. Быстро осмотревшись, Доктор не нашёл ни одной скрытой панели. Стол — огромная плита чёрного дерева — был теперь главным подозреваемым. С одной стороны он был завален бумагами, папками, документами. На другой стороне не было ничего кроме скульптуры, похожей на модель молекулы: разноцветные шарики, соединённые белыми штырями.

Кресло было почти повёрнуто лицом к единственной в комнате картине, портрету Кастеляна Фордфардинга, старика с высоким лбом, орлиным носом и тонкими седыми волосами. Он жил примерно в эпоху Рассилона и до сих пор считался величайшим из занимавших должность Кастеляна, в основном из-за своего упрямства и полного отсутствия воображения. Доктор быстро осмотрел картину и там, где холст уходил под раму, заметил лёгкую пикселизацию. Портрет скрывал экран сканера, на который смотрел нынешний Кастелян. Значит, управление должно быть на столе.

Доказать то, что он тут был, будет легко. Он оставлял клетки кожи, отпечатки пальцев, волосы, телепатические следы — всё, что необходимо для установления его личности, за исключением, разве что, визитной карточки. Самое главное, — размышлял Доктор, возвращаясь к столу, — не дать никому повода подумать, что он тут был. Если никто не задастся этим вопросом, то и ответа не найдёт. Поэтому ему нужно было действовать быстро и осторожно, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.

Ему не давала покоя модель молекулы. Она была единственным носителем яркого цвета во всей комнате.

Повинуясь интуиции, Доктор снял самый верхний шар, оранжевый.

Вся модель развалилась, её детали рассыпались по всему столу. Шарики, прыгая по столу, покатились в разные стороны, а стержни остались лежать кучей.

Доктор держал двумя пальцами оранжевый шарик и чувствовал себя идиотом. Уже теперь, держа его в руке, он узнал в шаре закодированный ключ: ели его поднести к соответствующему считывающему устройству, Стража Канцелярии получит сигнал перейти на «оранжевую» боевую готовность. Это случится, если кто-то проникнет туда, где не имел права находиться. Например, если обнаружат, что кто-то в кабинете Кастеляна манипулирует секретными системами.

Доктор быстро подобрал все шарики, которые смог найти, и снова собрал их вместе со стержнями в структуру. Закончив, он осмотрел своё творение. Что-то в нём было не так, форма была не совсем правильная. Доктор понял, что оранжевый шар до сих пор у него в руке, а значит, не хватает ещё одного стержня. Он нерешительно положил шар себе в карман, и отвернулся от модели.

Он сел на кресло Кастеляна, и сервомоторы тут же подстроили кресло под его рост и вес. Он снова посмотрел на портрет.