Долг и страсть - страница 3

В его голосе неожиданно прозвучала мягкая печаль.

— Джекки? Да, она действительно очень красива…

Мей была поражена вспыхнувшей в ней жгучей ревностью. Она ревнует к Джекки? К своей лучшей подруге?

Саид повернулся к ней лицом, и Мей снова утонула в обжигающем взгляде черных глаз.

— Но тогда вы очень и очень красивая. — Уголок его рта едва заметно дернулся, когда он не получил ответной улыбки. — Что-нибудь не так? Вы не любите комплиментов?

— Только не от людей, которых я едва знаю! — услышала Мей свой голос, звучащий с необычной резкостью.

Только легкое движение такой же угольно-черной, как и густая шевелюра, брови указывало на то, что Саид счел ее ответ дерзостью. Было очевидно, что люди обычно не говорят с ним в таком тоне.

В его улыбке сквозило сожаление.

— Тогда вам не следовало бы одеваться так соблазнительно, вы не находите? Нужно было закутаться в покрывало, — мягко произнес он и жгучим медленным взглядом обвел ее от макушки до покрытых розовым лаком ногтей на ногах.

Мей почувствовала, как краска бросилась ей в лицо, что уж совсем было на нее не похоже. Она редко краснела. По роду своей деятельности ей каждый день приходилось иметь дело с облеченными властью незнакомцами, но не перед одним из них она не стояла вот так — словно школьница, впервые живьем увидевшая киноидола!

— Разве я не прав? — многозначительно проговорил Саид.

Мей заморгала. Да, она приоделась! Но ведь это свадьба, не так ли? И каждая женщина в этом зале из кожи вон лезла ради того, чтобы казаться красивой. Как и она.

Развевающееся маленькое платье из шифона сапфирового цвета — того же, что и ее глаза, по крайней мере, так сказал продавец. И легкомысленные ярко-розовые босоножки на крошечных каблучках — она намеренно выбрала их не в тон платью. Но ведь сочетающиеся цвета в аксессуарах — вчерашний день, даже продавщица согласилась с этим. Никакой шляпы. Она терпеть не могла прятать свои густые вьющиеся пепельные волосы под шляпами — особенно в такой жаркий день, как сегодняшний. Вместо этого купила в ближайшем цветочном магазине покрытую каплями росы орхидею, цветом чуть бледнее босоножек, и приколола ее к волосам, но подозревала, что очень скоро та начнет увядать.

Как и сама Мей, если этот экзотический мужчина не перестанет смотреть на нее таким откровенно оценивающим, хоть и ленивым взглядом. Она решила немедленно положить этому конец и протянула ему руку с дружелюбной, но отстраненной улыбкой.

— Мей Хадсон.

Он взял ее руку в свою, опустил на нее взгляд. Мей, словно завороженная, сделала то же самое. Ее потрясла собственная реакция на увиденное. Кожа Мей казалась ослепительно белой по сравнению с его темно-оливковой, и было в этом резком контрасте что-то в высшей степени чувственное.

Мей попыталась выдернуть руку, но он только крепче стиснул ее. И когда она подняла на него негодующий взгляд, то натолкнулась на насмешливую улыбку.

— А знаете ли вы, кто я такой, Мей Хадсон? — мягко спросил он.

Она могла бы изобразить неведение, конечно. Но разве этому человеку не приходилось большую часть своей жизни сталкиваться с притворством и неискренностью?

— Конечно, я знаю, кто вы! — ледяным тоном ответила она. — Это единственная на моей памяти свадьба, где в роли шафера выступает наследник престола. То же самое, я думаю, мог бы сказать и любой из присутствующих здесь.

Он улыбнулся. И, почувствовав, что его тело слегка расслабилось, Мей воспользовалась возможностью и освободила руку.

Ее сопротивление вызвало у него неожиданный прилив желания.

— В чем дело? — с насмешливым упреком спросил он. — Вам неприятны мои прикосновения, Мей Хадсон?

— Для вас вполне естественно навязывать свои прикосновения женщине, с которой вы только что познакомились, да? — с глубоким недоверием спросила она. — Вы считаете, что ваш титул делает это дозволенным?

При виде такой горячности желание многократно возросло. А его желаниям так редко противились! Он заглянул в чистую, сверкающую синеву ее глаз и ощутил комок в горле, но тут же, взяв себя в руки, пожал плечами. Мальчишеский взгляд — быстрый и обезоруживающий. Он всегда помогал ему во время учебы в Уэст-Пойнте, особенно когда дело касалось женщин.