Долгий путь домой - страница 22
– Ну конечно, хорошая еда, – с сомнением произнесла она.
Гамаш улыбнулся:
– Мы живем в Трех Соснах.
– А, тогда все понятно.
Гамаш не стал спрашивать, что понятно мадам Финни, хотя у него возникло такое желание. То был первый шаг в пещеру. А он не испытывал ни малейшего желания проникать в берлогу этой женщины глубже, чем он уже шагнул.
– Что вам принести? – спросил месье Финни. – Кофе? Может, лимонад?
– Нет, спасибо, ничего не надо. К сожалению, это не визит вежливости. Я приехал…
Гамаш сделал паузу. Он не мог сказать «по делу», поскольку больше не занимался делами и не имел личного касательства к вопросу. Пожилая пара смотрела на него. Вернее, смотрела мадам Финни, тогда как ее муж повернул нос в сторону гостя.
Увидев озабоченность, проступающую на лице месье Финни, Гамаш отбросил последние сомнения:
– Я пришел задать вам несколько вопросов.
Облегчение на уродливом лице Финни было очевидным, а черты мадам хранили спокойное учтивое выражение.
– Значит, никаких дурных новостей? – спросил Финни.
Проработав несколько десятилетий в Квебекской полиции, Гамаш привык к подобной реакции. Его воспринимали так же, как незваного ночного гостя, молотящего в дверь, старика-почтальона на велосипеде, доктора с мрачным лицом. Он был хорошим человеком, несущим дурные новости. Когда глава отдела по расследованию убийств приходил в дом, поводом для его визита почти всегда было несчастье. И похоже, этот призрак продолжал преследовать его после отставки.
– Я хотел узнать, слышали ли вы что-нибудь от Питера в последнее время.
– Почему вы спрашиваете? – удивилась мать Питера. – Ведь вы его сосед.
Голос оставался теплым, дружелюбным. Но взгляд стал острее. Гамаш почти услышал скрежет скребка по камню.
Он обдумал ее слова. Она явно не в курсе, что Питер вот уже больше года отсутствует в Трех Соснах. Не знает она и того, что Питер и Клара расстались. Они вряд ли будут ему благодарны, если их взаимоотношения станут предметом досужих разговоров в семье.
– Он уехал в путешествие, скорее всего, ищет вдохновения, – ответил Гамаш. Это, вероятно, было правдой. – Но он не сказал, куда поехал. А мне нужно с ним связаться.
– Почему вы не обратились к Клэр? – удивилась мадам Финни.
– Кларе, – поправил ее муж. – Она, наверное, уехала с ним.
– Однако инспектор не сказал, что уехали «они», – заметила мадам. – Я услышала только «он».
Айрин Финни обратила приветливое лицо к Гамашу. И улыбнулась.
Ни один факт не проходил мимо этой женщины, а истина ее вообще не интересовала. Из нее получился бы великий инквизитор. А вот исследовательской жилки в ней не было. Господь обделил ее любопытством, подарив взамен острый ум и умение находить слабые места.
Как ни старался Гамаш, она нащупала это слабое место. И вцепилась в него.
– Неужели он наконец-то бросил ее? И теперь она хочет вернуть Питера, а вы – ищейка, которая должна его найти и привести в ту деревню.
Три Сосны в ее устах превращались в сомнительные трущобы, а попытка вернуть туда Питера – в преступление против человечности. К тому же она обозвала Армана Гамаша ищейкой. По счастью, Гамаш часто имел дело с собаками-следопытами, а в свой адрес слышал слова и похуже.
Он выдержал взгляд невинных глаз и улыбку мадам Финни. Не возмутился, не отвернулся.
– У Питера есть какое-нибудь любимое место, где он рисует? Может, он мечтал куда-нибудь поехать в детстве?
– Вы ведь не думаете, что я помогу вам найти Питера, чтобы вернуть его жене? – спросила Айрин Финни. Тон ее оставался вежливым. В нем появилась слабая нотка неодобрения, но не более. – Питер мог бы стать величайшим художником своего поколения, если бы жил в Нью-Йорке, или Париже, или даже здесь, в Монреале. Где он смог бы вырасти в профессиональном плане, знакомился бы с коллегами, владельцами и клиентами галерей. Художнику нужны стимулы, поддержка. Клэр это понимала и потому увезла его как можно дальше от культуры. Она похоронила Питера и его талант.
Мадам Финни терпеливо втолковывала все это Гамашу. Просто констатировала факты, которые и без того были бы очевидны, если бы этот крупный человек не был глуповат, туповат и тоже не похоронил бы себя в Трех Соснах.