Долина любви - страница 20

Они стояли рядом, глядя на чудесный пейзаж и безоблачное небо, поэтому резкий голос, неожиданно раздавшийся сзади, заставил их вздрогнуть.

— Мария-Тереса! — Обе девушки повернулись и увидели сеньору Диас-Фрага, стоявшую в дверях комнаты. — Что это значит? В чем дело?

Вивьен не понимала по-испански, но смысл она уловила. Неодобрительный тон понятен без перевода. Быстрая испанская речь звучала сердито и раздраженно, и под этим потоком Мария-Тереса сразу сникла. Вивьен понимала, что пожилая женщина в чем-то обвиняет Марию-Тересу, а та вынуждена оправдываться. Несколько раз прозвучало имя Мигеля, но это не успокоило сеньору. Вивьен недоумевала, из-за чего весь этот шум. Она впервые ясно осознала, какой была жизнь Марии-Тересы, если ею руководила эта дракониха и целая вереница угодных ей гувернанток.

Вивьен не могла вмешаться, потому что была гостьей, и к тому же не слишком понимала, что происходит. Неизвестно, сколько бы еще продолжался этот неприятный разговор, если бы из-за спины сеньоры не раздался такой резкий и сердитый голос, что обе женщины сразу же замолчали. В комнату вошел Мигель.

— Добрый день, сеньорита, — приветствовал он Вивьен и тут же повернулся к родным. На его короткий вопрос прозвучало два ответа: Мария-Тереса старалась что-то объяснить, а сеньора по-прежнему сердито в чем-то обвиняла ее. Потом сеньора Диас-Фрага повернулась и с возмущенным видом вышла из комнаты, а Мигель остался с девушками.

— Вы что-нибудь поняли из всего этого, сеньорита?

— Почти ничего, — ответила Вивьен. — Слишком быстрая речь.

— Может быть, это даже и хорошо, — сказал он. — Нам не хотелось бы представать перед гостями не с лучшей стороны. Постарайтесь забыть гнев сеньоры. Позвольте мне присоединиться к вашему обществу.

Он предложил им еще вина, но они обе отказались. Мигель налил себе бокал хереса и, взглянув на встревоженное лицо сестры, улыбнулся ей.

— Мария-Тереса, я разрешил тебе накрыть стол в твоей комнате и принять здесь свою подругу. Я разрешаю тебе делать это и впредь. Тебе не нужно спрашивать позволения у кузины Андреа — достаточно просто поставить ее в известность. А теперь мне пора идти. Пусть эта неприятная сцена не испортит вашего настроения. Приятного аппетита!

— Мигель, может быть ты останешься с нами на ленч? — спросила его Мария-Тереса.

Он отрицательно покачал головой.

— Для одного дня нововведений, пожалуй, достаточно, — заметил он. — Что делает здесь твоя подруга, Мария-Тереса? Пытается перевернуть вверх дном жизнь в «Орлином гнезде»?

Мигель ушел, и тут же появилась служанка с тарелками на подносе. Когда она, расставив их на столе, ушла, и девушки принялись за еду, Вивьен вдруг спросила:

— Ради бога, Мария-Тереса, расскажи мне, в чем дело. Очень неприятно, когда не понимаешь, что происходит.

Сначала Мария-Тереса сделала вид, что все это не имеет большого значения, но Вивьен настаивала.

— О пожалуйста, будь откровенной. Пойми, что ты можешь рассказать мне обо всем ничего не скрывая: мы же подруги.

Услышав эти слова, Мария-Тереса просияла от радости и рассказала Вивьен вот что. Кузина Андреа разгневалась, потому что Мария-Тереса самостоятельно решила принимать гостью у себя, но еще больше ее вывело из себя то, что девушка спросила разрешение у брата, а не у нее.

— Разве тебе нужно спрашивать у кого-то разрешение? — удивилась Вивьен.

— Ну, я раньше не приглашала никого в дом. Кузина Андреа считает, что я попала под влияние, которое плохо на мне сказывается.

— Особенно, если это иностранное влияние? — спросила Вивьен.

— Да, наверное. Она… она не любит иностранцев.

— И даже этого не скрывает. Но ее мнение не имеет значения. Твой брат одобряет твои поступки, а это гораздо важнее.

— Мигель одобряет? — удивленно переспросила Мария-Тереса.

— Да, именно так я решила, — беспечно сказала Вивьен. — По крайней мере, он не обрушивает на меня поток сердитых испанских слов. — И решив переменить тему разговора, она добавила: — Я учу испанский и запоминаю новые слова достаточно быстро, но мне бы хотелось двигаться вперед еще быстрее.

— Я буду помогать тебе. — Неприятности были позабыты, и в ее голосе уже звучало воодушевление. — Я буду учить тебя испанскому, Вивьен, — сказала Мария-Тереса. Если во время первого визита уклад жизни этой семьи показался Вивьен несколько необычным, то теперь он представлялся ей просто из ряда вон выходящим. Мигель сказал, что Марии-Тересе почти девятнадцать. В Англии она считалась бы взрослой, могла бы голосовать и имела право сама принимать важные решения. Даже в Испании все меняется очень быстро. Здесь вряд ли нашлось бы много девушек, которых бы держали взаперти, как Марию-Тересу, заставляли подчиняться совершенно бессмысленным правилам и придерживаться устаревших обычаев. Не удивительно, что ее, Вивьен, влияние расценили как дурное!