Долина любви - страница 42

— Это может оказаться полезным, по крайней мере, даст мне независимость. Тогда мне не придется полностью зависеть от семейства Навахас. Всегда будет путь для отступления.

Гарри уложил ее вещи в машину, она попрощалась с его родителями и опять отправилась по очень живописной, но опасной дороге через Долину орлов, по головокружительным поворотам того участка, который являлся частным владением семьи Навахас. Ее машина с трудом преодолевала крутой подъем. На одном из поворотов ее на огромной скорости обогнала большая спортивная машина, прижав почти к самому обрыву, и скрылась из виду. Вивьен была одновременно потрясена и раздосадована: она не любила подобную беспечность водителей. Кто это был, Рамон? Она подумала, что Рамон как раз тот человек, который может любить такие машины.

Однако это оказался не Рамон, а один из его друзей. Когда Вивьен подъехала к дому, то увидела несколько автомобилей у дверей. Последний из прибывших как раз давал указание слуге, Хосе, отнести свои чемоданы в дом, а навстречу ему спешил Рамон.

Молодые люди равнодушно взглянули на подъехавшую маленькую белую машину, но не стали дожидаться, пока она остановится, чтобы встретить вновь прибывшего гостя, а сразу же ушли в дом, громко смеясь.

Хосе, оставив чемоданы на ступеньках, подошел, чтобы открыть дверцу машины Вивьен.

— Добрый день, сеньорита.

— Добрый день, Хосе. Как здоровье?

— Спасибо, сеньорита, хорошо. Сеньорита Навахас ждет вас. Если вы последуете за мной, я провожу вас.

Он проводил ее в холл, но Мария-Тереса уже шла ей навстречу, медленно и чинно спускаясь по лестнице. Глядя на нее, Вивьен, казалось, слышала слова сестры Каталины: «Идите спокойно, дитя мое. Вы слишком возбуждены, дитя мое, успокойтесь».

— Вивьен, как чудесно, что ты приехала. Спасибо Мигелю, что он обо всем позаботился. Позволь проводить тебя в твою комнату.

Она оказалась рядом с комнатой Марии-Тересы, в том же коридоре.

— Я так волновалась эти два дня, когда готовила ее для тебя, Вивьен. Надеюсь, она тебе понравится.

Вивьен не знала, насколько Мария-Тереса могла изменить ее убранство, но комната ей понравилась. Мебель, как и везде в доме, была довольно строгая, но яркие ковры и шторы оживляли ее; вид из окна был просто потрясающий, а огромная картина на стене, казалось, освещала собой всю комнату.

— Мигель принес ее специально для тебя, — объяснила Мария-Тереса. — Здесь раньше висели только иконы, но он решил, что они для тебя не подходят. А эта картина — из его комнаты.

— Какое богатство красок, — сказала Вивьен. — Наверное, это произведение современного мастера, но в любом случае, мне нравится.

— У нас будет веселый уик-энд, Вивьен. Рамон совершенно неожиданно привез двух своих друзей из Мадрида.

— Он это часто делает?

— Нет, очень редко. Просто где-то неподалеку будет праздник, который они хотят посмотреть.

«Веселый уик-энд? — удивлялась Вивьен. — В этом доме? Вместе с семейством Диас-Фрага? Да, на это стоит посмотреть!»

Может быть, этот уик-энд и был веселым для Рамона и его друзей, но присутствие молодых людей не произвело никакого впечатления на Вивьен и Марию-Тересу.

Первый вечер все провели в «Орлином гнезде», встретившись перед обедом в гостиной, где у Вивьен появилась возможность незаметно понаблюдать за поведением и привычками присутствующих. Все трое молодых людей были очень любезны и вежливы по отношению к старшим, а те отвечали им с подобострастными улыбками. Чувствовалось, что родители привыкли во всем потакать Рамону; они, видимо, считали его самим совершенством.

К Мигелю все относились с уважением, но с некоторой долей снисходительности, хотя Вивьен заметила, что какими бы ни были их истинные чувства, в этой семье все помнили, что зависят они от него. К Марии-Тересе и Вивьен молодые люди проявляли лишь обычную вежливость. Вероятно, девушка, которая должна была скоро уйти в монастырь, не привлекала их, а с Вивьен им было совсем трудно общаться, потому что друзья Рамона знали по-английски всего несколько слов.

Но после этого вечера их можно было застать в «Орлином гнезде» очень редко: время от времени был лишь слышен громкий смех в холле; с шумом отъезжали или приезжали машины; гулко раздавались голоса, когда почти на рассвете компания возвращалась домой.