Долька - страница 6

   Соломенная подстилка в загоне примята, земля под ней местами взрыта. На деревянном настиле в углу лежа ещё куча соломы. Часть её была расшвыряна, точно на ней недавно кто-то валялся. Долька и валялась. Пол в хлеву - земляной, плотно прибитый. На нём коровьи следы, куриные. Вот собачьи. Внутри загона имелось полно острых свиных следов-полумесяцев. А вне его ни одного.

   Девочка вышла на улицу. Клетки с кроликами примыкали к стене хлева. Этих никто не тронул. Зоя дала ушастым капустных листьев. Погладила своего любимого беляка с розовыми глазками. Возле чурбака валялся заскорузлый обрывок ткани, что оставили ночные воры. Она подняла его.

   Да, точно такая же ткань, как те пелёнки, что мама не стала использовать для Милы и наделала из них тряпок. Мама тоже это заметила. Баба Клава не нравилась маме, как теперь и самой Зое.

   Подошёл бочком пёс, она погладила его. Тот унюхал кровь.

   - Фу, Дик! Не бери в рот всякую гадость. Лучше скажи, кто залез к нам ночью, а? Ты же должен был всё слышать. Скажи, кто это был.

   Собака смотрела на неё слезящимися глазками.

   - Надо хорошо подумать. Всему должно быть логическое объяснение. Нужны зацепки. Хотя бы маленькая ниточка, потянув за которую, можно распутать весь клубок, как говорит Кот-сыщик.

   Кто-то вывел Дольку из хлева, не оставив следов. Свиных следов. Свои следы воры может и оставили, но теперь их затоптали. Но следов от свиных копыт не было точно. Но и Дольки в загоне нет, а значит, её всё же увели. Или...

   Зоя застыла на месте. От мелькнувшей догадки перехватило дыхание.

   - Но это должны были быть очень сильные воры.

   Кто у них в деревне это мог быть? Дядя Митя и Николай Петрович. Ещё Васька Косой. Много кто. Только это все хорошие люди, мама и папа никогда не говорили про них ничего плохого. Зачем им воровать Дольку?

   Нет - это кто-то чужой.

   Зоя села на давешний чурбак, подперев щёку кулаком. Дик незаметно вытащил у неё клочок ткани и поволок в зубах.

   Дядя Гриша тоже сильный, наверное. Но он один. Баба Клава старая. И зачем ему воровать, если папа им и так должен был отдать мясо за долг? Дик ночью не лаял, а на бабу Клаву он тогда лаял, чуть не охрип.

   Ничего она не понимала - ничегошеньки!

   - Чего горюнимся? В семье нелады?

   Зоя подняла взгляд и увидела подошедшего к ней соседа.

   - Отец дома? - спросил дядя Митя. И, не дожидаясь ответа, продолжил: - Я его давеча помочь просил. Рука у меня - придавил бревном, понимаешь. А одной рукой много ли наворотишь. Зима уж не за горами, а я ещё дров не запас - вот привезёт только. Да - жизнь такая, рассиживаться некогда. Если о себе сам не позаботишься - никто не позаботится. Все только и норовят обобрать. А пенсия-то - с гулькин нос. Клади зубы на полку. Люди должны помогать друг другу. Тем более соседи. Поделиться там чем, если надо. Подсобить. А иначе как?

   Дядя Митя смотрел на Зою, но словно бы сквозь неё. Из-под расстёгнутой фуфайки выглядывала полосатая гимнастёрка, обтягивающая немалое брюхо. На ногах были огромные резиновые сапоги. Говорил он как будто сам с собой.

   - Жена у меня болеет. А сын далеко живёт - тут не наездишься. Бензин-то подскочил опять. Приходится крутиться помаленьку. А иначе как? Руку вот только прижал. Лишь бы не сломал - а так ладно, оклемаюсь.

   Левая рука у дяди Мити висела. Зоя увидела, что та неумело обвязана бинтом, так что свободными оставались одни пальцы. Два ногтя были чёрными со следами засохшей крови по краям.

   - И спина трещит - спасу нет. Отец-то дома?

   - Нет, ушёл куда-то, - соврала Зоя без сожаления.

   В хлеву вновь было тихо, папа выключил точильный круг. Ему сейчас хотелось побыть одному, а не слушать всякие разговоры.

   - Ушёл, говоришь. Ладно тогда. А ты не распускай нюни. Отец у тебя хороший, работящий. Только стал чего-то... Пить что ли начал?

   Зоя разглядывала свои туфли. По коже бежали мурашки. Она обхватила себя руками.

   По деревне прогрохотал мотоцикл. Дядя Митя ушёл.

   Отец всё оставался в хлеву. Его молчание и нахмуренность немного пугали Зою. Отец всегда был таким весёлым. Играл с ней и Мишей. А потом родилась Мила. Он тоже был очень рад. Всё говорил, что им теперь надо расширять хозяйство. Даже лошадь хорошо бы завести, а ещё лучше - трактор, если бы у них были деньги. Дольку купил на вырост. И вдруг стал таким грустным. Всё работал на пашне или в хлеву, а им запретил ходить туда. Не хотел играть и отсылал их с братом, чтобы не мешались.