Доля ангелов - страница 18

Увидев Луцких, ОНО завыло с новой силой и потянуло к нему щупальца, скрежеща зубами. Сергей Иванович ошеломленно замер на пороге. Леденящий вой нарастал, ввинчиваясь в уши как тонкое нестерпимое сверло, широкая пасть распахнулась, как крышка сундука. И тут…

– Стоп, стоп, – опомнившись, сказал Сергей. – Это что? Кариес? Хм… пульпит? О, да тут у нас еще и периостит во всей красе, что ли? Кошмар.

Вой резко оборвался. Шары глаз таращились на стоматолога, но пасть оставалась открытой.

– И не закрывайте, – уверенным «профессиональным» голосом, каким он всегда разговаривал с особенно проблемными пациентами, сказал Луцких. – Я сейчас.

Он тщательно вымыл руки и натянул одноразовые перчатки. Халат, колпак, маска – привычная процедура.

– Я, конечно, не генералист-универсал, – ворчливо объявил в пространство Сергей, – но кое-чего тоже могу. Сидеть смирно, сейчас обезболивать буду! – это уже было сказано пациенту, суетливо замахавшему щупальцами и попытавшемуся сползти с кресла.

В ярком свете спецлампы зрелище было особенно отталкивающим, но Сергей Иванович на буровых привык и не к такому.

– Я гляжу, сплошной детрит с перфухой тут у нас, к гадалке не ходи, – мычал он себе под нос, копаясь в раззявленной пасти. – Хорошо хоть, что наркоз не по Кальтенбруннеру прошел, нормально лег. Ути-пути, какие пеньки! Не-е, это даже не транспозиция, это вообще караул… и до кучи кругом экзостозы.

За окном уже светало, когда Луцких наконец-то оторвался от вяло подрагивающего в кресле пациента, глаза которого закатились в разные стороны и свисали, как пучки теннисных мячиков.

– Да, брат, – сказал он устало, стянув на шею маску и снимая пропотевший колпак, – ты точно нечисть. И не просто нечисть. Ты – Зубонечисть Вульгарис! То есть, обыкновенная. Это ж надо было умудриться до такого довести полость паст… кхм, рта! Я даже не знаю, сколько лет для этого понадобилось…

– Сто три… – хрипло прошепелявило ОНО.

– Солидно, – резюмировал стоматолог. – Выть больше не будем?

– Неть… – по-детски хлюпнуло чем-то (Сергею очень хотелось верить, что носом) НЕЧТО и сползло с кресла, шлепнувшись на кафель, точно резиновый мешок, в котором что-то булькало. Опираясь на дрожащие щупальца, пациент пополз к стене.

– Э! Э! Дверь же… – подающий надежды врач не успел договорить, потому что комок щупальцев, не останавливаясь, прошел сквозь стену и исчез. Напоследок странный пациент хрюкнул что-то вроде «я приведу».

В комнате запиликал будильник телефона.

– Ну елки же палки, – обреченно вздохнул Луцких, – поспал, называется.

Он стащил халат и побрел искать швабру.

Часов в десять утра в дверь забарабанили, а потом принялись ковыряться в замочной скважине ключом. С третьей попытки оторвав всклокоченную голову от подушки и тихо матерясь, Сергей побрел к двери и распахнул ее, щурясь от солнечных лучей. На пороге замерли двое: бледный Григорьич, неловко прятавший за спину огромную клеенчатую сумку (с такими испокон веку ездят «челноки») и незнакомая тетка монументальных размеров. Оба, не скрывая испуга, уставились на заспанного Луцких.

– Чтоб меня… – пробасил Григорьич.

– Я так понимаю, – язвительно-вежливо осведомился Сергей, культурно зевая в ладонь, – вы Матвевна? А вы, Григорьич, никак за моими бренными останками пришли? Тогда поспешу вас разочаровать – тут, конечно, нечисто, но, в общем, вполне поправимо на бытовом и медицинском уровне.

– Э… ну… – Григорьич издал несколько невнятных звуков и снова замолчал.

– Вижу, у вас здесь обычаи и традиции налажены. И много врачей сменилось? То-то я смотрю, кабинет чистенький слишком, подозрительно это…

– Зря вы так, – скорбно сказала Матвевна и утерла слезу платком, – мы ж даже не знали, как предупредить.

– Точно, Иваныч, – поддакнул трубно чернобровый, – я вчера тоже того… хотел предупредить!

– Ага. На уровне телепатии, наверно. Ладно, чего уж там. Прощаю.

– А мы вчера слышим – воет! – Матвевна прижала к щекам пухлые ладони. – Ужас! И воет, и воет, не замолкая. Нечисть!

– Нечисть, – флегматично согласился Луцких. – Была. А теперь, значит, будет Чисть. Зубочисть, если точнее. Правда, режим дня мне придется пересмотреть, это точно. Научусь днем спать…