Дом Черновых - страница 9

Все поднялись с мест и вышли. Остался только Кронид, продолжавший ходить с веревочкой, опустив голову и ухмыляясь в бороду.

Вошла Варвара.

Лениво повела плечами, притворила дверь и медленно села на диван, облокотись на подушку и поджав ноги.

Кронид вил веревочку.

— Кронид!

Не останавливаясь и не глядя, отозвался:

— Что?

— Веревочку вьешь?

— Вью.

— Всю жизнь, с тех пор, как я тебя помню, ты вьешь веревочку, заплетаешь, а потом опять расплетаешь, и все расхаживаешь. Отчего это?

— Женщина ты умная, а вопрос безусловно глупый — стало быть озорной. Привычка у меня — веревочка эта: легче думать с ней, вот и все!

Варвара едко усмехнулась.

— Чего тут смешного, хотел бы я знать?

— Ты когда-нибудь повесишься на этой веревочке. Ха-ха!

— Боже избави! Ничего подобного не собираюсь делать.

Варвара, как кошка, следила за его ходьбой прищуренными глазами, продолжая странным, нервным тоном:

— Мне жизни твоей жаль, Кронид! Ты подумай: всю жизнь ты работаешь на всех нас, ведешь все дела, управляешь имением, — ведь братья ни к какому делу не приучены: так уж всех нас воспитали, — ты единственный деловой человек в семье, а вот так и не жил для себя, не женился и, наверное, никогда не женишься. А какой бы семьянин из тебя вышел хороший!

Кронид остановился подозрительно.

— Это ты к чему?

— Так. Вот Наталья замуж выходит. И сама же я сейчас мамаше жениха ее расхваливала: давно, мол, его знаю, далеко пойдет. Каждая его картина теперь стоит имения, а тут еще жену богатую дадут, приданое. Все будет по-хорошему, не го, что я — всегда наперекор родителям поступала.

— И всегда родители-то, безусловно, правы были. Гы- гы! — рассмеялся Кронид, опять начиная вышагивать из угла в угол.

Варвара стиснула зубы.

— Ну, это еще вопрос. Не повезло мне, Кронид, а кабы повезло, я была бы права. Мне большого человека нужно в мужья: я много требую от жизни!

Кронид усмехнулся, опять расплетая веревочку.

— Чего же ты хочешь? Любопытно!

— Грешница, власть люблю! Помыкать бы людьми, чтобы унижались все передо мной!

— Гы-гы! Бодливой корове бог рог не дает.

— У-у, домовой! — с неискренним смехом взвыла Варвара. — Ведь ты домовой, Кронид? Весь дом наш полон чертовщины и всякой нечисти, но я не могу его представить без тебя. Ты дух нашего мертвого дома: везде ходишь, все знаешь, лошадям гривы заплетаешь, вьешь свою веревочку.

— Безусловно глупо говоришь!

— Вовсе не глупо, а поэтично. Нужно только не буквально понимать: чертей нет на свете, вся чертовщина в душе у людей, а у нас всякой дьявольщины хоть отбавляй: мамаша — врубелевский демон в юбке, папа — дракон, я — несомненная ведьма на метле, Наташа — русалка водянистая, Митя — Мефистофель дохлый, остальные — мелкая нечисть безымянная, в кухне обитающая, а ты — домовой, добрый дух дома Черновых.

— Ладно, что хоть добрый. Про тебя и этого нельзя сказать.

— Вот только язык у тебя не из добрых.

— У тебя тоже с языка-то не мед каплет. Гы-гы!

— Такой уж дом у нас, все семейство такое. Изо всех углов шип да свист несется. Попробуй расчувствоваться — изжалят в лоск!

— Никогда не видал, чтобы ты расчувствовалась.

Ах, Кронид, — продолжала Варвара более мирным тоном, — язык твой — враг твой! Когда ты целыми часами молчишь и вьешь веревочку, я по лицу твоему вижу, какие скверные-скверные мысли ползут у тебя под черепом, лезут без конца и без цели и портят тебя: стареешь ты — озлобляешься, а сердцем-то любишь людей! Вот тут и разберись!

— Безусловно глупо в этом разбираться. Ты бы лучше рассказала, какой у тебя с матерью разговор был?

Варвара прищурилась.

— Ну, какой же разговор, когда уж папа без нее решил? Завтра, наверное, у старичков совет будет, Сначала-то она было и в толк не могла взять, а как разобрала, что этот мой приятель и есть искатель руки ее дочери, — расхохоталась: забавно ей, что теперь разные художники у купцов дочерей берут. «А что, — спрашивает, — у него есть? А из каких он?» Ну, я рассказала, что не из бедных он теперь, — обмякла, Завтра сама с ним будет разговаривать.

Кронид помолчал, искоса поглядел на Варвару.

— Тебе эта свадьба-то на-руку, что ли, или как? — спросил он недоверчиво.