Дом под утопающей звездой - страница 2

Приблизительно через неделю после этого я снова подошел к св. Юлиану. На этот раз в церкви было довольно тесно — и я остановился недалеко от входа. Через минуту я услыхал около себя вздох, но такой необыкновенный, очевидно, вырвавшийся с самого дна груди, вызванный, вероятно, каким-то незаурядным горем, вздох такой невыразимо тяжелый, что я с волнением обернулся к человеку, который так сильно страдал. Я увидел в шаге от себя у колонны немолодого мужчину, прилично, но бедно одетого, с лицом, собственно говоря, неинтересным, невыразительным, за исключением темных, задумчивых, глубоко-печальных глаз. Не было похоже, чтобы он молился. Правда, он в эту минуту шевелил губами, но скорее нервно, беспокойно, нетерпеливо, потом провел по лбу пожелтелой, сухой, одухотворенной рукой, вздохнул снова, но уже легче, чем прежде, снова откинул назад голову, в каком-то изнеможении щуря глаза и, наконец, не перекрестившись, не взглянув даже в сторону алтаря, повернулся и медленно вышел из церкви.

Он производил на меня впечатление человека, который хотел бы быть набожным, но не в силах. Я чувствовал, что и я не буду в силах сделать это, и что в этой церкви, куда отчасти любопытство, отчасти артистические занятия привлекли меня, я совершенно не на месте. Я так же механически вышел из церкви со скверным чувством отлученного. Вдруг я увидел того же мужчину, переходящего через улицу и направляющегося прямо к таинственному дому «под утопающей звездой». Я погнался за ним, действуя словно без воли, как бы во сне, и стал возле него как раз тогда, когда он входил в дверь.

— Послушайте! — сказал я.

Он оглянулся, равнодушно посмотрел на меня и ответил:

— Что вам угодно?

Только теперь я почувствовал комичность свою и своего положения. Как же было так вот, одним словом, высказать и объяснить этому незнакомцу всю цель более или менее неопределенных фантазий и романтических предположений, которые я создал у себя в душе под впечатлением старого дома? В эту минуту я сам не знал хорошо, чего я хочу. Войти в дом? Кто же мне запрещает? Проникнуть в его тайны? Но были ли они? Познакомиться с этим незнакомцем? Зачем? Потому, что он вздохнул и что жил «под утопающей звездой»?

Я слегка покраснел, по счастливому вдохновению вытащил из кармана собственный платок и, заикаясь, солгал:

— Мне кажется, вы потеряли вот этот платок?

Он механически потянулся к карману и вежливо ответил:

— Нет. Вы ошибаетесь. Благодарю вас.

Он приподнял шляпу, кивнул головой и пошел. Скрылся во мраке коридора, и я слышал скрип трясущейся лестницы, с которой все еще не полилась ни одна струя крови. Я смеялся над самим собой так бешено, что должен был сдерживать свой смех платком, который, как спасенное знамя после неудачного боя, остался у меня в руке. Все происшествие показалось мне теперь таким удивительно смешным, что я от одного только стыда прекратил свои хождения к св. Юлиану. Вследствие этого отрезвления, дом «под утопающей звездой» потерял для меня на время всю свою прежнюю притягательность.

в то время был очень занят. Больница, в которой я работал, была переполнена. Особенно много было нервных «субъектов», как там говорили, и все с совершенно новыми для меня припадками. Занимало это меня чрезвычайно, так что на некоторое время я забыл обо всем, кроме своих специальных трудов; ни развлечения, ни творчество не привлекали меня теперь совершенно. Мой дух переживал кризис, или, лучше сказать, начал вступать на путь, ведущий к позднейшему кризису. Вдохновением для этого были именно эти «нервные субъекты» в нашей больнице, а также некоторые опыты с сомнамбулистками, которых я видел в клинике Salpetriêre. До того времени непреклонная вера моя в безошибочность нынешних знаний, в сознательный позитивизм именно теперь начала колебаться, а моим глазам, изумленным и не решающимся еще смотреть и наблюдать без страха, открывался среди таинственных мраков и мглистых покровов новый, непредугаданный источник познания, льющийся из каких-то бездонных глубин.

Часто, думая или производя опыты, я ощущал внезапное головокружение и чувствовал, что земля ускользает у меня из-под ног. Иногда я ходил сам как сомнамбула, неверными шагами, по своей длинной, узкой комнате, — и вдруг меня охватывал какой-то неопределенный страх, как будто через минуту я должен был потерять рассудок. Я тогда хватался за шляпу и убегал из дома.