Дом с закрытыми ставнями - страница 5

стр.

Солнце обдает землю потоком пылких лучей.

Па — а — а — ве — е — л! — густо послышалось издали.

«Дед зовет, — и я плотнее прижался к земле. —

Еще заставит чего — нибудь делать!..»

Варнак, поди сюда! — не унимался дед. — Я ведь знаю, что ты здесь, — уже послышалось ближе.

«Что он? И сквозь траву видит?!» — удивился я и осторожно выглянул. Мне показалось, что по лугу шел великан.

«Еще не разглядит, да раздавит сапогом», — и я вскочил

А! Вот ты где, басурман! Пойдем — ка со мной, — дед схватил меня медвежьими лапами и посадил к себе на плечо.

Плечо у деда широкое, как на скамье сидишь. От удовольствия я засмеялся.

…Мы уже кончали поливать яблони, как вдруг над нашими головами затрещало: пролетел самолет и, как стрекоза, опустился на луг.

Опять зеленый дьявол свалился с неба, — засмеялся дед, с любопытством проследив за посадкой самолета.

В нем же дядя сидит, — возразил я, соображая, как бы поскорее удрать к самолету.

И пошто это он, летчик — то, на жизнь с высоты смотрит? — удивился дед. — Свой век на земле проживешь и то мало чего увидишь. Надо кажной минутой услаждаться, надо увидеть, как комар живет, как лягушки — квакушки любятся, как трава — мурава за одну ночь вырастает… Тяжело с ней, с землей — то, расставаться, когда час придет… Немало я походил по ней, по заросшей цветами…

И правда, дед ходил по земле как — то гордо, непохоже на остальных. Бывало, пройдется он босиком по росным травам и так доволен, что по всему лицу растекается радость. Казалось, он никогда не устанет ощущать под ногами землю…

В такие минуты отец смотрел на него с сердитой укоризной. Тогда, мальчишкой, я не понимал — почему. И только повзрослев, понял, что в такие минуты дед вступал в противоречие с баптистами. Дед был по натуре художник, великий жизнелюб. А баптисты учили, что человек должен чувствовать себя всего лишь странником в земной жизни, всего лишь прохожим, идущим в вечное небесное царство.

Я вспоминаю, как отец упрекал деда:

Мир полюбишь — тебя он сгубит. А твои глаза пышут похотью при виде лживых земных радостей, ты трясешься при виде их, как пьяница при виде рюмки.

Не суесловь, — смущенно ворчал дед. — Я природу божью люблю. Травы, цветы, леса, все земные дары, все земные плоды, а все это получено от творца нашего. Я божье люблю, а не сатанинское. Бог все это взрастил. Он управлял ветрами, и дождем, и солнечным светом.

А Фенька?! — отец так и жег деда неистовыми глазами. — А Фенька?!

Ну, что, Фенька, Фенька! — дед смущенно крякал. — Фенька тоже плод господень.

Не кощунствуй! — шипел отец…

Тогда смысл этих стычек оставался для меня неясен, и только вот теперь я начинаю понимать что к чему…

Улизнув от деда, я, наконец, подобрался к самолету, спрятался в высокой траве и начал глазеть на загадочного человека — дьявола, спустившегося с неба.

Мальчишки не боялись самолета, подходили к нему, трогали руками, просили летчика, чтобы он покатал их. Осмелел и я, вылез из травы, остановился в отдалении.

Летчик выбрался на землю. Он, и впрямь, не очень — то походил на человека. Одет он как — то чудно — и страшно, и непонятно. Хорошо, что подбежал ко мне Ванюшка и стал рассказывать об очках — консервах, о шлеме с наушниками, о комбинезоне с разными блестящими пряжками. Я глазел на перчатки с крагами, на меховые сапоги, на большой квадратный мешок за спиной. Зачем он ему?

И самолет такой же необыкновенный, как и сам хозяин. Какие — то провода, перекладины, подпорки, поддерживающие верхние крылья. Все сооружение напоминало этажерку.

Вот летчик снова залез в кабину.

Мотор затарахтел, что — то хлопнуло, клуб дыма поднялся к небу, и я отбежал в сторону. Но самое страшное было то, что самолет шевелил хвостом, и даже половинки крыльев — и те шевелились!

Выпучив стекла кабины и поблескивая ими, как глазами, самолет поехал прямо на меня!

Я бросился к своему дому, ворвался во двор, грохнул тяжелой калиткой.

Ты чего здесь без дела шляешься? — спросила мать, выходя из курятника с пустым лукошком.

Да я… я деду ранетки поливать помогаю, — ответил я, едва переводя дыхание.

Ври больше, дед вон дрыхнет в саду. Пойдем — ка со мной.